Декстер на десерт / Dexter Is Delicious - 31 глава

[bitari]

Мне всё же удалось избавиться от скотча на запястьях. В конце концов, я был окружён полицейскими, и не могли же они, поклявшиеся защищать закон, оставить меня связанным, как будто я какой-нибудь… строго говоря, я действительно "какой-нибудь", но ведь я упорно стараюсь таковым не быть. И поскольку они не знали, кто я есть, имелосмысл надеяться, что рано или поздно кто-нибудь сжалится и освободит меня. Этим кем-то оказался детектив Уимс - гигант из полиции племени. Он подошел ко мне, посмотрел на мои страдания с очень широкой улыбкой на очень широком лице и покачал головой:
- Почему ты стоишь тут с перемотанными скотчем руками? - поинтересовался он. - Тебя больше никто не любит?
- Похоже, у меня сейчас слишком низкий приоритет, - ответил я, - для всех, кроме комаров, конечно.
Он расхохотался высоким, чрезмерно радостным смехом, который длился несколько секунд - слишком долго, по мнению человека, всё ещё связанного скотчем, и как раз в тот момент, когда я уже собирался сказать ему что-нибудь резкое, он достал огромный складной нож и раскрыл его.
- Ну что, хочешь снова убивать мух? - спросил он и сделал ножом жест, означавший, что мне надо повернуться.
Я рад был повиноваться, и он тут же приложил лезвие к ленте на моих запястьях. Нож, по всей видимости, был очень острым: я почти не почувствовал давления, когда скотч разлетелся на части. Я перевёл руки перед собой и отодрал с них остатки ленты. Вместе с ней отодралась и большая часть волос с запястий, но, поскольку первый же удар по моей шее убил не меньше шести комаров, жалеть об этом не приходилось.
- Большое спасибо, - поблагодарил я Уимса.
- Не за что, - ответил он своим мягким, высоким голосом. - Нехорошо так связывать людей.
Он рассмеялся собственной шутке, и я изобразил одну из своих лучших фальшивых улыбок, думая, что это наименьшее, что я могу сделать в благодарность за его доброту.
- Именно так, - сказал я, - очень смешно.
Возможно, мои слова оказались недостаточно изящны, но я действительно был ему благодарен; к тому же моя голова болела слишком сильно, чтобы придумать нечто получше.
Впрочем, это всё равно не имело значения, поскольку Уимс уже потерял ко мне интерес. Он застыл на месте, поднял нос к небу и наполовину прикрыл глаза, будто кто-то вдалеке произнёс его имя.
- Что случилось? - спросил я.
Он ответил не сразу.
- Дым, - покачал он головой, - кто-то там жжёт костер без разрешения. - Он дернул подбородком в сторону самого сердца Эверглейдс. - Очень плохо в это время года.
Я не чуял ничего, кроме обычного глинистого аромата Эверглейдс, пота и слабого запаха пороха, который всё ещё витал в воздухе, но, разумеется, не собирался спорить со своим спасителем. В любом случае мне пришлось бы спорить с его спиной, так как он уже отвернулся и направился к краю поляны. Я проводил его взглядом, растирая запястья и верша ужасную месть комарам.
Больше вокруг трейлера смотреть было не на что. Копы уже отводили людоедов прочь, к ужасам предварительного заключения. Лично я надеялся, что эти ужасы окажутся достаточно кошмарными. Спецназовцы стояли группой вокруг одного из своих - вероятно, того, кто отстрелил Кукарову лицо. У него был вид человека, у которого падает уровень адреналина в крови и наступает шок от осознания содеянного. Его коллеги заботливо наблюдали за ним.
В любом случае пришла пора Декстеру двигать отсюда. Но моя проблема заключалась в отсутствии собственного транспорта. Надежда на доброту незнакомцев - весьма зыбкая вещь, надежда на помощь семьи зачастую оборачивается ещё худшими последствиями, но в данный момент это было оптимальным вариантом, и я пошел искать Дебору.
Моя сестра обнаружилась на переднем сиденье своей машины. Она пыталась окружить Саманту Альдовар сочувствием и заботой, но получалось у неё плохо. Эта задача была бы сложной для Деборы даже в том случае, если бы Саманта согласилась ей подыграть, но она, естественно, не желала этого делать. Разговор неумолимо приближался к эмоциональному тупику.
- Не буду я в полном порядке, - как раз говорила Саманта. - Почему вы продолжаете мне это твердить, будто я умственно отсталая?
- Ты пережила большое потрясение, Саманта, - сказала Деб, и хотя она явно пыталась выразить сочувствие и успокоить её, но я почти слышал кавычки в начале и конце предложения: как будто она читала выдержки из "Руководства по оказанию помощи спасенным заложникам". - Но теперь всё закончилось.
- А я не хочу, чтобы это заканчивалось, черт бы вас побрал, - рявкнула Саманта.
Я сел в машину и закрыл дверь, Саманта повернулась ко мне.
- Ты скотина, - поприветствовала она меня.
- Я ничего не сделал, - ответил я.
- Ты привёл их сюда. Ты всё это подстроил.
Я покачал головой:
- Нет. Понятия не имею, как они нас нашли.
- Ну конеееечно, - ехидно протянула она.
- И вправду, - повернулся я к Деб, - как вы нас нашли?
Дебора пожала плечами:
- Чацкий приехал составить мне компанию, пока я наблюдала за клубом. Когда приехал фургон из химчистки, он прикрепил на него маячок.
Логично. У гражданского мужа Деб, Чацкого, полуотставного оперативника разведки, вполне могли оказаться подходящие игрушки.
- В общем, они вынесли вас из клуба и увезли, мы немного подождали и поехали следом. Когда мы все добрались до болота, я вызвала спецназ. Честно говоря, я очень надеялась поймать и Бобби Акосту, но ждать было уже нельзя. - Дебора обернулась к Саманте. - В первую очередь мы должны были спасти тебя, Саманта.
- Да вашу ж мать, я не хотела, чтобы меня спасали, - выпалила Саманта. - Когда это до вас дойдет?
Деб открыла рот, но Саманта продолжила:
- А если вы снова скажете, что со мной всё будет в порядке, я, ей-богу, закричу.
Честно говоря, стало бы легче, если бы она закричала. Я настолько устал от ее язвительности, что готов был закричать сам, и моя сестра не сильно отстала от меня в этом. Но, вероятно, Деб всё ещё лелеяла заблуждение, будто спасла несчастную жертву от страшной участи, поэтому в попытке сдержать себя и не придушить Саманту она сжала кулаки так, что костяшки побелели.
- Саманта, - сказала она очень осторожным тоном, - совершенно естественно, что ты растеряна и не можешь разобраться в своих чувствах прямо сейчас.
- Я совершенно не растеряна, - заверила её Саманта. – Прямо сейчас я чувствую, что вы меня выбесили, и мне жаль, что вы меня нашли. Это тоже совершенно естественно?
- Да, - ответила Дебора, хотя её тон слегка отдавал сомнением. - Часто бывает, что жертва начинает чувствовать эмоциональную привязанность к своим похитителям.
- Вы будто по книге цитируете, - заметила Саманта.
Я не мог не восхититься её проницательностью, хотя от её тона хотелось заскрипеть зубами.
- Я посоветую твоим родителям найти хорошего специалиста. – сказала Дебора.
- О, супер, психиатр, - отозвалась Саманта, - то, что мне нужно.
- Тебе станет лучше, если ты сможешь кому-то рассказать обо всём, что с тобой произошло.
- Несомненно, жду не дождусь этой возможности, - ответила Саманта и посмотрела на меня. - Я хочу рассказать обо всём, потому что кое-что из произошедшего было, знаете ли, совершенно против моей воли, и думаю, всем будет очень интересно об этом послушать.
Меня будто ледяной водой окатили. Не столько из-за сказанного ею, сколько вследствие того, что она обращалась ко мне. Нельзя было не понять, о чем она говорит, но неужели она действительно расскажет, как мы проводили время под воздействием экстази, и заявит, будто это оказалось против её воли? Я не ожидал от неё такого поступка. В конце концов, это слишком личное, и, честно говоря, я тоже не давал своего согласия. Я не подмешивал наркотики в воду и совершенно точно не собирался этим хвастаться.
У меня появилось неприятное ощущение, будто я куда-то проваливаюсь, когда смысл её угрозы начал доходить до меня. Если она заявит, что все произошло без её согласия, и технически говоря, случилось изнасилование, то хотя подобные вещи никогда не входили в сферу моих интересов, я уверен, суд посмотрит на меня с ничуть не большим одобрением, чем если он узнает о некоторых моих увлечениях. Прозвучи слово "изнасилование", и никакие оправдания мне не помогут, какими бы умными и во всех отношениях замечательными они ни были. И разве можно осудить тех, кто ей поверит: взрослый мужчина, запертый с молодой девушкой, никто никогда ни о чем не узнает - картина говорит сама за себя. Невозможно не поверить и так же невозможно оправдать, даже если я и был в тот момент уверен, что скоро умру. Я никогда не слышал, чтобы защита обвиняемого по делу об изнасиловании строилась на смягчающих обстоятельствах, и был уверен: это не сработает.
Не важно, что я скажу, даже если Декстер в своем красноречии превзойдёт человеческие возможности и заставит мраморную богиню правосудия расплакаться, моё слово всё равно будет против её, а я всё равно окажусь тем, кто воспользовался беспомощностью жертвы похищения. Мне ясно, что обо мне подумают. В конце концов, я тоже злорадно смеялся над новостями о взрослых женатых мужчинах, терявших семью и работу из-за секса с молоденькой девицей, а это именно то, что сделал я. Даже если мне удастся убедить всех окружающих, будто наркотики вынудили меня на этот поступок, а сам я не виноват, со мной всё будет кончено. Секс с девушкой-подростком под воздействием наркотиков больше тянул на заголовок бульварной газеты, чем на оправдание.
К тому же даже лучший на земле адвокат не смог бы защитить меня перед Ритой. Я всё ещё многого не понимал в человеческом поведении, но видел достаточно сериалов, чтобы осознать один момент. Рита, возможно, и не поверит, будто я насильник, но это не будет иметь для неё значения, даже если я скажу, что меня связали по рукам и ногам, накачали наркотиками, а потом заставили заниматься сексом под угрозой пистолета. Она разведется со мной и воспитает Лили-Энн сама. А я останусь один, на улице, без жареной свинины, без Коди и Астор, и у меня не будет даже Лили-Энн, чтобы найти хоть в ком-то утешение, - экс-папочка Декс
Ни семьи, ни работы - ничего. Она, вероятно, отберет даже мои ножи. Чудовищно, отвратительно, невероятно. Всё, что было для меня важным, катилось к чертям, вся моя жизнь оказалась вытряхнутой в мусорный контейнер, и всё из-за подсыпанных наркотиков? Это более чем несправедливо. Вероятно, какие-то из этих мыслей отразились на моём лице, потому что Саманта, всё ещё смотревшая на меня, принялась кивать.
- Правильно, - сказала она, - подумай об этом.
Я встратил взгляд Саманты и действительно подумал об этом. Я задумался, нельзя ли хоть раз избавиться от того, кто только собирается что-то совершить. Превентивно, так сказать.
Но, к счастью для Саманты, прежде чем я успел потянуться за клейкой лентой, Дебора решила вернуться к роли сочувственного спасителя невинной жертвы.
- Ладно, - сказала она, - всё это может подождать. А сейчас давай лучше отвезем тебя домой, к родителям.
Дебора положила руку Саманте на плечо. Самата сбросила её, словно какое-то мерзкое насекомое.
- Чудесно, - ответила она, - прямь, бля, дождаться не могу.
- Пристегни ремень, - велела ей Дебора и, словно вспомнив о чём-то незначительном, обернулась ко мне: - Думаю, ты можешь поехать с нами.
Я едва не сказал ей: “что ты, не беспокойся, я вполне могу остаться здесь и покормить комаров”, но вовремя вспомнил, что с сарказмом у неё некоторые проблемы, поэтому просто кивнул и пристегнулся.
Дебора вызвала диспетчера и сообщила:
- Девочка Альдовар у меня, я везу её домой.
Саманта побурчала ругательство, но Деб только посмотрела на неё с похожей на нервный тик гримасой, которая, вероятно, должна была означать сочувственную улыбку. Затем она тронулась с места, и следующие полчаса с небольшим у меня была возможность в деталях вообразить, как вся моя жизнь рассыпается на миллион осколков. Это была невероятно угнетающая картина: Деклассированный Декстер, выброшенный на свалку жизни, лишенный своего тщательно созданного прикрытия и всех прочих удобств, выброшенный нагишом в холодный и враждебный мир; и я не видел способа избежать этого. В холодильнике мне пришлось на коленях умолять Саманту просто ничего не делать и не мешать мне сбежать, а ведь тогда она не была враждебно настроена. Теперь, когда она злилась на меня, я ничем не мог не мог убедить её молчать, разве что и вправду зарезать. Её даже каннибалам невозможно вернуть: Кукаров мертв, остальные арестованы или в бегах - её просто некому будет съесть. Картина скорбная, но ясная: мечты Саманты пошли прахом, она винит в этом меня и страшно отомстит, а я ничего не могу с этим поделать.
Никогда не любил иронию, но не заметить её количество в сложившейся ситуации становилось трудно: после всего, что я сотворил, охотно и радостно, меня погубит разобиженная девица и бутылка воды? Это была такая тонкая шутка, что только французы смогли бы оценить её по достоинству.
Чтобы подчеркнуть моё затруднительное положение и собственную решимость, Саманта поворачивалась ко мне и пыталась испепелить меня взглядом каждые несколько миль долгого скорбного пути к её дому. И чтобы напомнить мне, что даже у самой худшей из шуток бывает своя изюминка, Дебора выругалась, едва мы приблизиись к дому Алдоваров. Я наклонился вперед и сквозь лобовое стекло разглядел перед их домом настоящую ярмарку.
- Проклятый сукин сын, - сказала она, ударив ладонью по рулю.
- Кто? - поинтересовался я, и признаюсь, я был рад, что плохо не только мне.
- Капитан Мэттьюз, - прорычала она, - как только я сообщила диспетчеру, он собрал тут всю эту чертову прессу, чтобы обнять Саманту и похвастаться своим гребаным подбородком перед камерой.
И конечно же, едва Дебора остановилась перед домом Альдоваров, капитан Мэттьюз как по волшебству возник рядом с пассажирской дверью и помог всё ещё угрюмой Саманте выбраться из машины под сверкание вспышек и восхищенные крики орды репортеров. Капитан покровительственно обнял её за плечи и властным жестом велел толпе расступиться и дать им пройти - момент, который должен быть отмечен в анналах иронии, поскольку именно Мэттьюз вызвал их всех сюда ради этого момента, а теперь делал вид, будто хочет, чтобы они оставили его в покое, пока он будет утешать Саманту. Я был настолько восхищен его талантом, что за целую минуту всего два или три раза вспомнил о своем мрачном будущем.
На Дебору спектакль произвел куда меньшее впечатление. Она шла позади Мэттьюза со злобным выражением на лице, отпихивая каждого репортера, которому не хватило ума убраться с её пути, и вообще, выглядела так, словно её собирались пытать. Я последовал за этой веселой компанией сквозь толпу до самой двери, где мистер и миссис Альдовар ждали возможности задушить свою блудную дочь в объятиях, поцелуях и слезах. Сцена была невероятно трогательной, и капитан Мэттьюз исполнил свою роль так блестяще, словно репетировал несколько месяцев. Он встал рядом с семьей и широко улыбнулся всхлипывающим родителям и хмурящейся Саманте. Наконец, почувствовав, что внимание репортеров начинает ослабевать, он вышел вперед и поднял руку.
Перед тем как обратиться к толпе, он наклонился к Деборе и сказал:
- Не волнуйся, Морган; на этот раз я не буду заставлять тебя говорить.
- Да, сэр, - процедила она сквозь зубы.
- Просто постарайся выглядеть скромной, но гордой своим поступком, - велел он Деб, похлопал её по плечу и улыбнулся ей под щелканье затворов. Дебора оскалилась в ответ, и он повернулся к толпе.
- Я говорил, что мы найдем её, - прорычал он, пытаясь казаться образцом мужественности, - и мы её нашли! - Он обернулся к Альдоварам, чтобы фотографы смогли запечатлеть его в качестве их защитника. Затем он развернулся к толпе и произнес короткую речь, восхвалявшую свои заслуги. Разумеется, в ней не было ни слова ни о страшной жертве, которую принес Декстер, ни об усердии Деборы, но нельзя же было ожидать от него так много. Речь предсказуемо затянулась, но в конце концов Альдовары вошли в дом, журналистам надоел капитанский подбородок, а Дебора схватила меня за руку, оттащила к машине и отвезла домой.