Дорогой Друг Декстер - Глава 6

[bitari]

Я ПРОСНУЛСЯ С ГОЛОВНОЙ БОЛЬЮ, ЧУВСТВОМ ОГРОМНОЙ ненависти к себе, и в полной дезориентации. Под моей щекой лежала простыня в розочках. Мои простыни — простыни, на которых я просыпался каждый день в моей постельке, были без розочек и пахли иначе. Матрац казался слишком просторным для моей скромной кровати, и - я был абсолютно уверен, что головная боль тоже мне не принадлежала.
“Доброе утро, красавчик,” произнес голос где-то у моих ног. Я повернул голову и увидел, Риту, стоящую в ногах кровати, смотрящую на меня со счастливой улыбкой.
“Нег,” сказал я голосом, более похожим на кваканье жабы и причинившим мне головную боль. Но очевидно это был забавный вид боли, потому что Ритина улыбка расширилась.
“Как я и думала,” сказала она. “Я принесу тебе аспирин.” Она наклонилась и погладила мою ногу. "Mмм", промурлыкала она, затем повернулась и пошла в ванную.
Я сел. Возможно, это было стратегической ошибкой, поскольку усилило боль. Я закрыл глаза, глубоко дышал, и ждал аспирин.
К этой нормальной жизни нужно немного привыкнуть.

Но оказалось не слишком затруднительно. Я обнаружил, что, если ограничиться одним или двумя бокалом пивом, я могу достаточно расслабиться, чтобы гармонировать с чехлом на кушетке. И так несколько ночей в неделю, с навеки преданным Сержантом Доаксом в зеркале заднего вида, я заезжал к Рите после работы, играл с Коди и Астор, и сидел с Ритой после укладывания детей спать. Около десяти я подходил к двери. Рита, казалось, ожидала поцелуя на прощанье, и я целовал ее при открытой двери, где Доакс мог меня видеть. Я использовал все приемчики из множества виденных кинофильмов, и Рита была счастлива.
Мне действительно нравится рутина, и я подошел к новым привычкам настолько, что и сам почти начал верить в них. Это было настолько скучно, что я уложил свое истинное Я в спяку. Я слышал, как Темной Пассажир мягко похрапывает на заднем сиденье в самом глубоком, самом темном углу Декстерлэнда, это заставило меня впервые в жизни почувствовать себя немного одиноким, и слегка пугало. Но я гнул свою линию, играя в свидания с Ритой, выясняя, как далеко я могу зайти, зная, что Доакс следит за мной и, надеюсь, начинает немного уставать. Я приносил цветы, конфеты, и пиццу. Я все чаще целовал Риту у входа, обрамленную дверным проемом, чтобы дать Доаксу лучший обзор. Знаю, выглядело смешно, но это было мое единственное оружие.
В течение многих дней подряд Доакс оставался со мной. Его появления были непредсказуемы, каждое казалось все более угрожающим. Я никогда не знал заранее, когда или где он может появиться, и это заставляло меня чувствовать, что он всегда рядом. Если я заходил в продуктовый магазин, Доакс выбирал брокколи. Если я ехал на своем велосипеде по Олд Катлер Роад, то где-нибудь по пути я видел темно-бордовый Форд Таурус, стоящий под кроной баньяна. День мог пройти без обнаружения Доакса, но я чувствовал его где-то там, кружащего по ветру и выжидающего, и не смел надеяться, что он сдался; если я не видел его, он был или хорошо спрятан или ждал, пока весна не преподнесет мне очередной сюрприз.
Я был вынужден круглосуточно оставаться в образе Дневного Декстера, как актер, запертый в фильме, зная, что реальный мир совсем рядом, только вне экрана, но столь же недостижимый как луна. И как луна, мысль о Рейкере притягивала меня. Думать о нем, беспечно разгуливающим в тех абсурдных красных ботинках было почти невыносимо.
Конечно я знал, что даже Доакс не может продолжать это вечно. Он, в конце концов, получал щедрую зарплату от народа Майами за полицейскую работу, и время от времени должен ее выполнять. Но Доакс чуял нарастающее внутреннее давление, он знал, что если удержит его достаточно долго, маскировка развалится, ДОЛЖНА развалиться, когда прохладный шепот с заднего сиденья станет непреодолимым.
Таким образом мы были уравновешены на острие ножа, к сожалению, всего лишь метафорическом. Рано или поздно, я должен был стать собой. Ну а пока я продолжал часто видеться с Ритой. Она не могла беречь мою старую свечу, Темного Пассажира, но я действительно нуждался в своей тайной личности. И пока я избегал Доакса, Рита была моим плащем, красным трико, и поясом - почти полный костюм.
Отлично: я сидел на кушетке, с бокалом пива в руке, наблюдая за «Оставшимся в живых» (это телешоу в России называлось «Последний герой») и раздумывая о варианте игры, который никогда не покажут по телевидению. Если добавить Декстера к потерпевшим кораблекрушение и интерпретировать название немного более буквально...
Не все было так мрачно, холодно, и сурово. Несколько раз в неделю, я играл в салки-пряталки с Коди, Астор и прочими соседскими дикарями; что возвращает нас туда, с чего мы начали: Декстер Никчемный, неспособный справиться с нормальной жизнью, зацикленный на стайке детей и равиоли. Вечерами, когда шел дождь, мы садились в доме вокруг обеденного стола, пока Рита суетилась, стирая белье, моя посуду, и вычищая до блеска свое семейное гнездышко.
Есть множество игр, в которые можно играть с двумя детьми такого нежного возраста и поврежденным духом как Коди и Астор; но большинство настольных игр были им неинтересны или непонятны, и слишком многие из карточных игр, как оказалось, требовали беззаботной наивности, которую даже я не мог фальсифицировать убедительно. Наконец мы сошлись на «Виселице»; игре образовательной, творческой, и слегка смертоносной, что сделало счастливыми всех, даже Риту.
Если бы мне сказали до-Доакса, что «Виселица» и Миллер Легкое заменят мне чашку чая, я был бы вынужден признаться, что Декстер был несколько более темным. Но дни летели, я углублялся в поддержание своей маскировки, пока наконец не спросил себя: не слишком ли сильно я наслаждаюсь жизнью господина Городского Домовладельца?
Мне было очень комфортно наблюдать за хищным интересом Коди и Астор, к чему-то столь безобидному как Виселица. Их энтузиазм по поводу повешения маленьких палочных человечков заставил меня чувствовать, что мы все могли бы быть частью одного и того же вида. Я чувствовал определенное родство, поскольку они счастливо убили своих анонимных повешенных людей.
Астор быстро учился рисовать виселицу и линии букв. Она стала, конечно, намного более вербальной. “Семь букв,” говорит она, затем прикусывает верхнюю губу зубами, добавляет, “Подождите. Шесть.” Поскольку Коди и я теряемся в догадках, она атакует и провозглашает, “РУКА! Ха!” Коди уставился на нее без выражения, и затем посмотрел вниз к рассеянно рисуемому повешенному. Когда была его очередь, и мы не нашли ответа, он сказал своим мягким голосом, "Нога", и посмотрел на нас с выражением почти триумфа. Когда слово под виселицей наконец разгадано, они посмотрели на повешенного человека с удовольствием, Коди даже несколько раз сказал, "Мертвец", прежде, чем Астор подпрыгнула вверх - вниз и сказала, “Еще раз, Декстер! Моя очередь!”
Полная идиллия. Наша прекрасная маленькая семья: Рита, дети, и Монстр. Но сколько бы нарисованных человечков мы не казнили, ничто не могло убить мое беспокойство о том, что время утекает, как вода сквозь пальцы, и скоро я стану седовласым старцем, слишком слабым, чтобы поднять разделочный нож, шатающимся под грузом обыденных дней, омраченных древним Сержантом Доаксом и сожалением о пропущенных возможностях.
Пока я не мог придумать выход, я висел в петле так же, как рисованные человечки Коди и Астор. К стыду своему, я должен признать, что почти потерял надежду, чего никогда бы не сделал, если бы помнил одну важную вещь.

Это Майами.