Удивительно, но факт: холодный кокован на вкус совсем не так хорош, как обещает. Вино выдыхается и пахнет пивом, курица становится склизкой, и получившийся результат в целом становится испытанием мрачного упорства в условиях горького разочарования. Тем не менее, Декстер человек последовательный, поэтому, когда я вернулся домой около полуночи, я съел большую часть этого блюда с поистине стоическим мужеством.
читать дальшеРита не проснулась, когда я скользнул в постель, и я ненадолго окунулся в пучину сна. Едва я закрыл глаза, как почти сразу же радиобудильник рядом с кроватью заорал мне о растущей волне страшного насилия, захлестнувшего наш бедный несчастный город.
Я разлепил веки и увидел, что уже 6:00 и действительно пора вставать. Это казалось несправедливым, но я вытащил себя из постели, поплелся в душ, и к тому времени, как я вышел на кухню, Рита накрыла завтрак. - Я вижу, ты поел курицу, - мрачно сказала она и я понял, что настало время для сладких речей.
- Это было замечательно, - сказал я. - Лучше, чем то, что мы пробовали в Париже.
- Лжец, - она слегка оттаяла, но отрицательно покачала головой, - Это блюдо теряет весь вкус, когда остынет.
- У тебя волшебные руки, - сказал я. – На вкус было как горячее.
Она нахмурилась и смахнула прядь волос с лица. - Я знаю, ты должен, ну знаешь... - она сделала паузу, - В смысле, твоя работа... Но я хотела бы, чтобы ты смог попробовать его, когда… Я хочу сказать, что я действительно понимаю, - сказала она, и я не был уверен, что могу ответить тем же. Рита поставила передо мной тарелку яичницы с колбасой и кивнула на маленький телевизор, стоящий на кофеварке. - Это было во всех утренних новостях... В этого всё дело, не так ли? И знаешь, они показали твою сестру. Она выглядела не особо счастливой.
- Она и чувствует себя не особо счастливо, - сказал я, - Что не совсем правильно, потому что она ведет очень трудное дело, и её показывают по телевизору. Кто может желать большего?
Рита не улыбнулась моей беззаботной шутке. Вместо этого она села на стул рядом со мной, сложила руки на коленях, и нахмурилась еще сильнее.
– Декстер, - сказала она, - нам очень нужно поговорить.
Исследуя человеческую жизнь, я выяснил, что эти слова навевают ужас в мужской душе. К счастью, у меня нет души, но я все равно почувствовал прилив дискомфорта от этих зловещих слов.
- Так скоро после медового месяца? – спросил я, надеясь сделать разговор хотя бы чуть-чуть менее серьезным.
- Это не… то есть, я ... - Рита покачала головой, махнула ладонью, уронила её обратно на колени и глубоко вздохнула. – Проблема в Коди, - наконец выдавила она.
- Ох, - сказал я, представления не имея, какого типа "проблема" может быть у Коди. По мне он был в порядке, но я лучше, чем Рита знал, что Коди вовсе не тот маленький, тихий ребенок, каким выглядит.
- Кажется, он всё ещё ... - она снова покачала головой, опустила глаза и понизила голос, - Я знаю, что его… отец ... делал вещи... которые… причиняли ему боль. Наверное, это изменило его навсегда. Но... - она посмотрела на меня, глазами полными слёз. - Это не правильно; он не должен таким оставаться. Ведь не должен? Он всегда такой тихий и... - она опустила взгляд, - Я просто боюсь, что он, ну понимаешь... - слеза упала на колени, и она всхлипнула, - Что он останется таким ... навсегда...
Еще несколько слезинок присоединилось к первой, и хотя я всегда пасую перед лицом эмоций, я понял, что сейчас необходим какой-нибудь обнадеживающий жест.
- С Коди всё будет хорошо, - сказал я, благословляю свою способность врать убедительно. - Ему просто нужно выбраться из своей раковины.
Рита снова всхлипнула. - Ты правда так думаешь?
- Безусловно, - ответил я, накрыв ладонью её руки, как я видел недавно в кино. - Коди отличный парень. Он просто взрослеет немного медленнее, чем другие. Из-за того, что с ним случилось.
Она покачала головой, и слеза брызнула мне на лицо. - Ты не можешь этого знать.
- Нет, могу, - ответил я, и как ни странно, сейчас я на самом деле говорил правду. - Я отлично знаю, что он переживает, потому что сам через это прошел, - она посмотрела на меня очень яркими, влажными глазами.
- Ты… ты никогда не рассказывал о том, что с тобой случилось.
- Нет, - сказал я, - И никогда не расскажу. Но это было достаточно близко к тому, что случилось с Коди, так что я знаю. Доверься мне, Рита, - и я погладил её руку, думая: "Да, доверься мне. Доверься мне, и я превращу Коди в такого же отлично функционирующего монстра, как и я сам."
- Ах, Декстер, - сказала она, - Я верю тебе. Но он такой ... - она снова покачала головой, брызнув струйкой слёз по комнате.
- Он справится. Правда. Ему просто нужно научиться быть с другими детьми своего возраста, - и научиться притворяться таким как они, подумал я, но мне показалось не слишком удобно произносить это вслух, и я промолчал.
- Если ты уверен, - сказала Рита с поистине огромным сопением.
- Я уверен.
- Ладно, - сказала она, стянув салфетку со стола и промокая нос и глаза, - Тогда давай просто... - Сморкание. Сопение, - Полагаю, мы просто должны придумать, как заставить его общаться с другими детьми.
- Как вариант, - предложил я, - мы можем научить его жульничать при игре в карты.
Рита наконец-то высморкалась.
- Иногда я не могу сказать, когда ты шутишь, - Рита встала и поцеловала меня в макушку. - Если бы не знала тебя так хорошо.
Разумеется, если бы она действительно знала меня так хорошо, как она думала, она захотела бы пырнуть меня вилкой и бежать, спасая свою жизнь, но поддержание иллюзий является важной частью моей жизни, поэтому я промолчал, и завтрак прошел своим удивительно успокаивающим однообразным путем. Существует реальная прелесть в ожидании, особенно того, кто действительно знает, что делать на кухне, и даже нескончаемая болтовня не может её испортить.
Коди и Астор присоединились к нам, когда я начал вторую чашку кофе, с одинаковым выражением воздействия мощных транквилизаторов на мордашках. Они не имеют преимуществ кофе, и у них ушло несколько минут, чтобы понять, что они на самом деле проснулись. Естественно, молчание нарушила Астор.
- Сержанта Дебби показывали по телевизору, - начала она. Астор начала восторгаться Деборой с тех пор, как узнала, что Деб носит оружие и командует здоровяками в униформе.
- Это часть её работы, - сказал я, не смотря на то, что это, скорее всего, подпитает её восторг.
- А почему тебя никогда не показывают по телеку, Декстер? – укоризненно спросила Астор.
- Я не хочу на телевидение, - ответил я, и она взглянула на меня так, словно предложил объявить мороженое вне закона, - Это правда. Представь, что было бы, если бы все знали, как я выгляжу. Я не мог бы выйти на улицу, чтобы люди не показывали на меня пальцами и не перешептывались за моей спиной.
- Никто не показывает на сержанта Дебби.
- Конечно, нет, - кивнул я. – Кто бы осмелился? - Астор выглядела готовой спорить, так что я со стуком поставил свою чашку кофе и встал, - Меня ждёт очередной день трудной работы по защите хороших людей нашего города.
- Ты не можешь защищать людей с помощью микроскопа.
- Ну хватит, Астор, - сказала Рита и торопливо одарила меня очередным поцелуем, на этот раз в лицо, - Надеюсь, вы поймаете его, Декстер, - сказала она, - Это звучит ужасно, - Я тоже надеялся, что мы его поймаем. Четыре жертвы за один день это слегка чересчур даже для меня, и определённо создаёт общегородскую атмосферу параноидальной настороженности, что делает практически невозможным заниматься моими собственными тихими забавами.
Так что на работу я поехал с искренним желанием добиться торжества правосудия. Конечно, любую реальную попытку добиться справедливости придется начинать с автомобильного движения, потому что водители Майами уже давно взяли обычную случайную перестановку из одного ряда в другой и превратили её в какую-то высокоскоростную тяжеловооруженную игру с высокими ставками. Что интересно, правила меняются от одного водителя к другому. Например, когда я ехал в плотном потоке транспорта на скоростном шоссе, мужчина позади меня вдруг засигналил. Когда я оглянулся, он подрезал меня, крикнул: "Maricon!"[1] , пробился передо мной, а затем умчался прочь.
Я понятия не имел, что он имел в виду, так что просто махнул вслед его машины, исчезнувшей в далёком концерте сигналов и криков.
Симфония часа пик Майами.
Я пришел на работу чуть раньше, но здание уже гудело от бурной деятельности. Пресс-центр был переполнен народом - больше людей, чем я когда-либо видел; по крайней мере, я предполагал, что они люди, хотя с журналистами никогда нельзя знать наверняка. Истинная серьёзность ситуации стукнула мне в голову, когда я осознал, что вижу десятки камер и микрофонов и никаких признаков капитана Мэтьюза.
Очередное беспрецедентное потрясение ждало меня у лифта: там стоял коп в униформе и потребовал предъявить мои документы, хотя мы с этим парнем были шапочно знакомы. И что еще хуже, когда я наконец, попал в лабораторию, я обнаружил, что Винс действительно принес с собой круассаны.
- Господи, - простонал я, глядя на усеявшие футболку Винса крошки, - Я же просто пошутил, Винс.
- Я знаю, - ответил он, - Но это звучало типа классно, так что ... - он пожал плечами, что привело к потоку осыпавшихся с него на пол кусочков круассана, - Они делают их с шоколадной начинкой. А еще с ветчиной и сыром.
- Вряд ли в Париже это одобрили бы.
- Где, мать твою, ты был? - зарычала на меня Дебора, заграбастав круассан с ветчиной и сыром.
- Некоторые из нас должны иногда спать.
- А некоторым из нас поспать не пришлось, - рявкнула она. - Потому что некоторые из нас пытались работать в окружении видеокамер из грёбаной Бразилии и хрен знает откуда ещё, - она яростно вцепилась в круассан, посмотрела на огрызок в руке и спросила с набитым ртом: "Иисус Христос, что это за гадость?"
- Это французский пончик, - ответил я.
- Вкус как у дерьма, - Деб выбросила остатки в мусорную корзину, промазав примерно на 4 фута.
- Хочешь взамен моих желейных шариков? – предложил Винс.
Деб даже не моргнула:
- Извини, но, мне нужно что-то, что можно было бы хоть на язык положить, - затем схватила меня за руку, втащила в свой кабинет и плюхнулась в кресло у стола. Я сел на стул и приготовился к ожидающему меня шквалу эмоций.
Он пришел в виде стопки газет, которые она начала бросать в меня, перечисляя: "Лос-Анжелес Таймс, Чикаго Сан Таймс, грёбаный Нью-Йорк Таймс, Дер Шпигель; Торонто Стар…" И лишь когда я полностью скрылся под кучей газет, я протянул руку и остановил её от превращения меня в обсерваторию Карачи.
- Деб, - сказал я, - мне гораздо лучше видно, когда они не впиваются мне в глазницы.
- Это потоп дерьма, - сказала она, - какого ты никогда не видел прежде.
По правде говоря, я видел не так уж и много потопов дерьма, если не считать случай в средней школе, когда Рэнди Шварц бросил бомбочку в мужском туалете и мистеру О'Брайену пришлось уйти домой пораньше переодеваться. Но, очевидно, Деб не в настроении для воспоминаний, хотя ни один из нас не любил мистера О'Брайена.
- Я понял это по тому факту, что Мэтьюз вдруг превратился в невидимку.
- Как будто его и не было, - фыркнула Деб.
- Никогда бы не поверил, что нам попадется настолько горячее дело, что капитан не захочет засветиться на телевидении.
- Четыре блядских трупа за один грёбаный день, - выплюнула она. – Таких, каких никто никогда не видел, и все сбросили на меня.
- Рита сказала, что ты неплохо смотрелась по телевизору, - моя попытка приободрить сестру почему-то заставила её бросить стопку газет и пнуть несколько штук, лежащих на полу.
- Я не хочу быть на долбаном телевидении! Грёбаный Мэтьюз бросил меня львам, потому что это самое злоебучее, самое вонючее и отвратное дело во всём этом грёбаном мире; и хотя мы не выпустили в прессу никаких снимков, отчего-то все вокруг знают, что-то с телами что-то не так; мэр писает кипятком, блядский губернатор писает кипятком; и если я лично не раскрою это дело к обеду, то весь долбанный штат Флорида провалится в океан, а я буду под ним, когда это случится. - она снова ударила по кипе газет и на этот раз по меньшей мере половина из них упала на пол. Это видимо исчерпало её ярость, потому что она рухнула на стул с опустошенным видом. - Мне очень нужна помощь, братец. Я чертовски ненавижу, что приходится просить тебя, но если ты в состоянии хоть что-нибудь понять во всём этом дерьме, то сейчас самое время.
Я не слишком поверил, что она вдруг внезапно "чертовски возненавидела" просить меня; в конце концов, она и раньше просила, неоднократно и определённо безо всякой ненависти. Она в последнее время словно не могла решить, как относиться к моим особым способностям. Но какого черта. Хотя я и лишён эмоций, я не застрахован от манипуляций со стороны, а вид моей сестрёнки, балансирующей на самой грани это то, что я не могу спокойно игнорировать.
- Конечно, я помогу тебе, Деб. - сказал я. - Просто я пока не знаю, чем.
- Ну, блядь, сделай хоть что-нибудь. Мы здесь зашиваемся.
Приятно было узнать, что её "мы" включает и меня, хотя я и не предполагал, что тоже зашиваюсь. Но дополнительное чувство принадлежности слегка подстегнуло мой великолепный мозг. В самом деле, в огромном комплекса внутри черепа, или, иначе говоря, в Церебральном Факультете Декстера, сейчас было ненормально тихо, так же как и на месте преступления. Но старый добрый дух командной работы звал, поэтому я закрыл глаза и попытался создать впечатление, что напряженно размышляю.
Итак, если и существуют какие-нибудь реальные физические улики, то неустанный упорный труд героев судебно-медицинской экспертизы их обнаружит. Так что мне нужна подсказка от источника, которого не имеют мои коллеги - Тёмного Пассажира. Пассажир, однако, в настоящее время был необычайно молчалив, если не считать игривого хихиканья, а я не был уверен, что это значит. Как правило, любое проявление хищных навыков вызывает некое удовлетворение, что довольно часто приводит к искре озарения по поводу убийства. Но на этот раз никаких комментариев не последовало. Почему?
Возможно, Пассажир еще не успокоился после недавнего полета. Или, может быть, ещё не оправился от травмы, хотя вряд ли, судя по растущему влиянию моей Жажды.
Так почему же он вдруг оробел? Если что-то злое шляется прямо у нас под носом, я имею право ожидать другой реакции помимо развлечения.
Никакого ответа. Таким образом – здесь нет ничего зловещего? Это совершенно бессмысленно, поскольку мы определённо имеем четыре весьма мёртвых тела.
Это также означало, что я остался сам по себе, под ожидающим и очень тяжёлым взглядом Деборы. Итак, вернемся назад, о великий мрачный гений. Что-то отличает эти убийства помимо довольно яркой презентации тел.
И презентация была как раз подходящим словом: они были выставлены таким образом, чтобы произвести максимальный эффект.
Но на кого? Стандартная мудрость сообщества убийц-психопатов гласит, что больше у вас проблем, тем больший размер аудитории вам требуется. Но также общеизвестно, что полиция хранит такие достопримечательности под жестким контролем, и даже если ей это не удастся, ни один журналист не опубликует настолько ужасные фотографии; поверьте, в этом я разбираюсь.
Итак, кому же предназначена презентация? Полиции? Суд-мед. экспертам? Мне? Никто из перечисленных не подходил, и кроме них и ещё трех-четырёх человек, обнаруживших трупы, никто ничего не видел; единственной реакцией был только огромный протест всего штата Флорида, отчаянно пытающегося спасти туристическую индустрию.
Мысль об этом заставила меня широко распахнуть глаза, прямо перед Деборой, смотрящей на меня с выражением взявшего след ирландского сеттера.
- Что, черт побери?
- Что, если именно этого он и хочет?
Она смотрела на меня с минуту, выглядя как Коди и Астор, когда они только что проснутся, и наконец спросила:
- В каком смысле?
- Первая моя мысль при виде этих тел была о том, что главное было не убить их. Главное было поиграть с ними потом. Выставить их напоказ.
- Я помню. Это по-прежнему не имеет никакого смысла, - фыркнула Деб.
- А что если имеет? Если кто-то пытается создать эффект. Произвести какое-то воздействие. Так что взгляни на это с другой стороны: какие последствия это уже имеет?
- Помимо привлечения внимание средств массовой информации всего мира…
- Нет, не помимо. Это именно то, о чем я говорю.
Деб помотала головой:
– Что?
- Что происходит с прессой, сестрица? Внимание всего мира приковано к солнечному штату Майами, всемирному туристическому маяку.
- Они смотрят, а потом говорят, что ни хуя я не смогу остановить того, кто устроил эту бойню, - сказала Деб. – Да ладно, Декс, в чем смысл? Говорю тебе… ох. - Она нахмурилась. – Ты думаешь, что кто-то сделал это, чтобы навредить туристической индустрии? Всему грёбаному штату? Это блядски безумно.
- По твоему, тот, кто способен на такое не безумен, сестрица?"
- Но кому нахрен это надо?
- Не знаю. Калифорнии?
- Ну же, Декстер, - напустилась она. - Это должно иметь смысл. У того, кто сделал это, должен быть какой-то мотив.
- Кто-то затаивший злобу, - предложил я гораздо более уверенно, чем чувствовал.
- Затаивший злобу на весь долбанный штат? И это, по-твоему, должно иметь смысл?
- Ну, не очень.
- Тогда как насчет придумать нечто более осмысленное? К примеру, прямо сейчас? Потому что хуже уже некуда.
Жизнь учит нас тому, что необходимо падать и прятаться под мебелью каждый раз, когда кто-то достаточно глупый произносит эти роковые слова. И действительно, едва последний страшный слог слетел с уст Деборы, как на её столе затрезвонил телефон, и некий тихий и довольно противный голосок шепнул мне на ухо, что сейчас самое время забиться под стол и свернуться в позе эмбриона.
Дебора схватила трубку, по-прежнему глядя на меня, а потом вдруг отвернулась и согнулась. Она пробормотала несколько шокированных слогов вроде: "Когда? Иисус. Точно", а затем повесила трубку и повернулась ко мне с таким видом, что её предыдущие пронизывающие взгляды показались первым поцелуем весны.
– Ты ублюдок, - сказала она.
- Что я такого сделал? – спросил я, удивленный холодной яростью её голоса.
- Именно это я и хочу знать, - ответила она.
Даже монстр может достичь состояния, когда раздражение начинает перехлёстывать через край, и я полагаю, что я был очень к нему близок.
- Дебора, либо ты начинаешь говорить полными предложениями, которые действительно имеют смысл, либо я возвращаюсь в лабораторию полировать спектрометр.
- Информация по делу.
- Тогда почему мы не счастливы?
- Она из Управления по делам Туризма.
Я открыл рот, чтобы сказать нечто резкое и остроумное и снова закрыл его.
- Да, - сказала Дебора. – Как будто кто-то затаил злобу на весь штат.
- И ты думаешь, что это я? – ошеломлённо и слегка раздраженно спросил я. Она продолжала молча смотреть на меня. - Деб, по-моему, кто-то подсыпал тебе свинца в кофе. Флорида мой дом, ну хочешь, спою "Река Суони"? - Возможно, на неё подействовала перспектива слушать моё пение, но через ещё одно долгое мгновение она вскочила:
– Собирайся, мы едем туда.
- Мы? А как же Коултер, твой напарник?
- Кофе распивает. Да пошел он. Я с большей радостью взяла бы в напарники бородавочника. Пошли.
Мне почему-то не слишком польстило оказаться чуть лучше бородавочника, но когда долг зовет, Декстер подчиняется, и потому я последовал за ней.
Примечание:
1. Maricon - гомик - исп.
читать дальшеРита не проснулась, когда я скользнул в постель, и я ненадолго окунулся в пучину сна. Едва я закрыл глаза, как почти сразу же радиобудильник рядом с кроватью заорал мне о растущей волне страшного насилия, захлестнувшего наш бедный несчастный город.
Я разлепил веки и увидел, что уже 6:00 и действительно пора вставать. Это казалось несправедливым, но я вытащил себя из постели, поплелся в душ, и к тому времени, как я вышел на кухню, Рита накрыла завтрак. - Я вижу, ты поел курицу, - мрачно сказала она и я понял, что настало время для сладких речей.
- Это было замечательно, - сказал я. - Лучше, чем то, что мы пробовали в Париже.
- Лжец, - она слегка оттаяла, но отрицательно покачала головой, - Это блюдо теряет весь вкус, когда остынет.
- У тебя волшебные руки, - сказал я. – На вкус было как горячее.
Она нахмурилась и смахнула прядь волос с лица. - Я знаю, ты должен, ну знаешь... - она сделала паузу, - В смысле, твоя работа... Но я хотела бы, чтобы ты смог попробовать его, когда… Я хочу сказать, что я действительно понимаю, - сказала она, и я не был уверен, что могу ответить тем же. Рита поставила передо мной тарелку яичницы с колбасой и кивнула на маленький телевизор, стоящий на кофеварке. - Это было во всех утренних новостях... В этого всё дело, не так ли? И знаешь, они показали твою сестру. Она выглядела не особо счастливой.
- Она и чувствует себя не особо счастливо, - сказал я, - Что не совсем правильно, потому что она ведет очень трудное дело, и её показывают по телевизору. Кто может желать большего?
Рита не улыбнулась моей беззаботной шутке. Вместо этого она села на стул рядом со мной, сложила руки на коленях, и нахмурилась еще сильнее.
– Декстер, - сказала она, - нам очень нужно поговорить.
Исследуя человеческую жизнь, я выяснил, что эти слова навевают ужас в мужской душе. К счастью, у меня нет души, но я все равно почувствовал прилив дискомфорта от этих зловещих слов.
- Так скоро после медового месяца? – спросил я, надеясь сделать разговор хотя бы чуть-чуть менее серьезным.
- Это не… то есть, я ... - Рита покачала головой, махнула ладонью, уронила её обратно на колени и глубоко вздохнула. – Проблема в Коди, - наконец выдавила она.
- Ох, - сказал я, представления не имея, какого типа "проблема" может быть у Коди. По мне он был в порядке, но я лучше, чем Рита знал, что Коди вовсе не тот маленький, тихий ребенок, каким выглядит.
- Кажется, он всё ещё ... - она снова покачала головой, опустила глаза и понизила голос, - Я знаю, что его… отец ... делал вещи... которые… причиняли ему боль. Наверное, это изменило его навсегда. Но... - она посмотрела на меня, глазами полными слёз. - Это не правильно; он не должен таким оставаться. Ведь не должен? Он всегда такой тихий и... - она опустила взгляд, - Я просто боюсь, что он, ну понимаешь... - слеза упала на колени, и она всхлипнула, - Что он останется таким ... навсегда...
Еще несколько слезинок присоединилось к первой, и хотя я всегда пасую перед лицом эмоций, я понял, что сейчас необходим какой-нибудь обнадеживающий жест.
- С Коди всё будет хорошо, - сказал я, благословляю свою способность врать убедительно. - Ему просто нужно выбраться из своей раковины.
Рита снова всхлипнула. - Ты правда так думаешь?
- Безусловно, - ответил я, накрыв ладонью её руки, как я видел недавно в кино. - Коди отличный парень. Он просто взрослеет немного медленнее, чем другие. Из-за того, что с ним случилось.
Она покачала головой, и слеза брызнула мне на лицо. - Ты не можешь этого знать.
- Нет, могу, - ответил я, и как ни странно, сейчас я на самом деле говорил правду. - Я отлично знаю, что он переживает, потому что сам через это прошел, - она посмотрела на меня очень яркими, влажными глазами.
- Ты… ты никогда не рассказывал о том, что с тобой случилось.
- Нет, - сказал я, - И никогда не расскажу. Но это было достаточно близко к тому, что случилось с Коди, так что я знаю. Доверься мне, Рита, - и я погладил её руку, думая: "Да, доверься мне. Доверься мне, и я превращу Коди в такого же отлично функционирующего монстра, как и я сам."
- Ах, Декстер, - сказала она, - Я верю тебе. Но он такой ... - она снова покачала головой, брызнув струйкой слёз по комнате.
- Он справится. Правда. Ему просто нужно научиться быть с другими детьми своего возраста, - и научиться притворяться таким как они, подумал я, но мне показалось не слишком удобно произносить это вслух, и я промолчал.
- Если ты уверен, - сказала Рита с поистине огромным сопением.
- Я уверен.
- Ладно, - сказала она, стянув салфетку со стола и промокая нос и глаза, - Тогда давай просто... - Сморкание. Сопение, - Полагаю, мы просто должны придумать, как заставить его общаться с другими детьми.
- Как вариант, - предложил я, - мы можем научить его жульничать при игре в карты.
Рита наконец-то высморкалась.
- Иногда я не могу сказать, когда ты шутишь, - Рита встала и поцеловала меня в макушку. - Если бы не знала тебя так хорошо.
Разумеется, если бы она действительно знала меня так хорошо, как она думала, она захотела бы пырнуть меня вилкой и бежать, спасая свою жизнь, но поддержание иллюзий является важной частью моей жизни, поэтому я промолчал, и завтрак прошел своим удивительно успокаивающим однообразным путем. Существует реальная прелесть в ожидании, особенно того, кто действительно знает, что делать на кухне, и даже нескончаемая болтовня не может её испортить.
Коди и Астор присоединились к нам, когда я начал вторую чашку кофе, с одинаковым выражением воздействия мощных транквилизаторов на мордашках. Они не имеют преимуществ кофе, и у них ушло несколько минут, чтобы понять, что они на самом деле проснулись. Естественно, молчание нарушила Астор.
- Сержанта Дебби показывали по телевизору, - начала она. Астор начала восторгаться Деборой с тех пор, как узнала, что Деб носит оружие и командует здоровяками в униформе.
- Это часть её работы, - сказал я, не смотря на то, что это, скорее всего, подпитает её восторг.
- А почему тебя никогда не показывают по телеку, Декстер? – укоризненно спросила Астор.
- Я не хочу на телевидение, - ответил я, и она взглянула на меня так, словно предложил объявить мороженое вне закона, - Это правда. Представь, что было бы, если бы все знали, как я выгляжу. Я не мог бы выйти на улицу, чтобы люди не показывали на меня пальцами и не перешептывались за моей спиной.
- Никто не показывает на сержанта Дебби.
- Конечно, нет, - кивнул я. – Кто бы осмелился? - Астор выглядела готовой спорить, так что я со стуком поставил свою чашку кофе и встал, - Меня ждёт очередной день трудной работы по защите хороших людей нашего города.
- Ты не можешь защищать людей с помощью микроскопа.
- Ну хватит, Астор, - сказала Рита и торопливо одарила меня очередным поцелуем, на этот раз в лицо, - Надеюсь, вы поймаете его, Декстер, - сказала она, - Это звучит ужасно, - Я тоже надеялся, что мы его поймаем. Четыре жертвы за один день это слегка чересчур даже для меня, и определённо создаёт общегородскую атмосферу параноидальной настороженности, что делает практически невозможным заниматься моими собственными тихими забавами.
Так что на работу я поехал с искренним желанием добиться торжества правосудия. Конечно, любую реальную попытку добиться справедливости придется начинать с автомобильного движения, потому что водители Майами уже давно взяли обычную случайную перестановку из одного ряда в другой и превратили её в какую-то высокоскоростную тяжеловооруженную игру с высокими ставками. Что интересно, правила меняются от одного водителя к другому. Например, когда я ехал в плотном потоке транспорта на скоростном шоссе, мужчина позади меня вдруг засигналил. Когда я оглянулся, он подрезал меня, крикнул: "Maricon!"[1] , пробился передо мной, а затем умчался прочь.
Я понятия не имел, что он имел в виду, так что просто махнул вслед его машины, исчезнувшей в далёком концерте сигналов и криков.
Симфония часа пик Майами.
Я пришел на работу чуть раньше, но здание уже гудело от бурной деятельности. Пресс-центр был переполнен народом - больше людей, чем я когда-либо видел; по крайней мере, я предполагал, что они люди, хотя с журналистами никогда нельзя знать наверняка. Истинная серьёзность ситуации стукнула мне в голову, когда я осознал, что вижу десятки камер и микрофонов и никаких признаков капитана Мэтьюза.
Очередное беспрецедентное потрясение ждало меня у лифта: там стоял коп в униформе и потребовал предъявить мои документы, хотя мы с этим парнем были шапочно знакомы. И что еще хуже, когда я наконец, попал в лабораторию, я обнаружил, что Винс действительно принес с собой круассаны.
- Господи, - простонал я, глядя на усеявшие футболку Винса крошки, - Я же просто пошутил, Винс.
- Я знаю, - ответил он, - Но это звучало типа классно, так что ... - он пожал плечами, что привело к потоку осыпавшихся с него на пол кусочков круассана, - Они делают их с шоколадной начинкой. А еще с ветчиной и сыром.
- Вряд ли в Париже это одобрили бы.
- Где, мать твою, ты был? - зарычала на меня Дебора, заграбастав круассан с ветчиной и сыром.
- Некоторые из нас должны иногда спать.
- А некоторым из нас поспать не пришлось, - рявкнула она. - Потому что некоторые из нас пытались работать в окружении видеокамер из грёбаной Бразилии и хрен знает откуда ещё, - она яростно вцепилась в круассан, посмотрела на огрызок в руке и спросила с набитым ртом: "Иисус Христос, что это за гадость?"
- Это французский пончик, - ответил я.
- Вкус как у дерьма, - Деб выбросила остатки в мусорную корзину, промазав примерно на 4 фута.
- Хочешь взамен моих желейных шариков? – предложил Винс.
Деб даже не моргнула:
- Извини, но, мне нужно что-то, что можно было бы хоть на язык положить, - затем схватила меня за руку, втащила в свой кабинет и плюхнулась в кресло у стола. Я сел на стул и приготовился к ожидающему меня шквалу эмоций.
Он пришел в виде стопки газет, которые она начала бросать в меня, перечисляя: "Лос-Анжелес Таймс, Чикаго Сан Таймс, грёбаный Нью-Йорк Таймс, Дер Шпигель; Торонто Стар…" И лишь когда я полностью скрылся под кучей газет, я протянул руку и остановил её от превращения меня в обсерваторию Карачи.
- Деб, - сказал я, - мне гораздо лучше видно, когда они не впиваются мне в глазницы.
- Это потоп дерьма, - сказала она, - какого ты никогда не видел прежде.
По правде говоря, я видел не так уж и много потопов дерьма, если не считать случай в средней школе, когда Рэнди Шварц бросил бомбочку в мужском туалете и мистеру О'Брайену пришлось уйти домой пораньше переодеваться. Но, очевидно, Деб не в настроении для воспоминаний, хотя ни один из нас не любил мистера О'Брайена.
- Я понял это по тому факту, что Мэтьюз вдруг превратился в невидимку.
- Как будто его и не было, - фыркнула Деб.
- Никогда бы не поверил, что нам попадется настолько горячее дело, что капитан не захочет засветиться на телевидении.
- Четыре блядских трупа за один грёбаный день, - выплюнула она. – Таких, каких никто никогда не видел, и все сбросили на меня.
- Рита сказала, что ты неплохо смотрелась по телевизору, - моя попытка приободрить сестру почему-то заставила её бросить стопку газет и пнуть несколько штук, лежащих на полу.
- Я не хочу быть на долбаном телевидении! Грёбаный Мэтьюз бросил меня львам, потому что это самое злоебучее, самое вонючее и отвратное дело во всём этом грёбаном мире; и хотя мы не выпустили в прессу никаких снимков, отчего-то все вокруг знают, что-то с телами что-то не так; мэр писает кипятком, блядский губернатор писает кипятком; и если я лично не раскрою это дело к обеду, то весь долбанный штат Флорида провалится в океан, а я буду под ним, когда это случится. - она снова ударила по кипе газет и на этот раз по меньшей мере половина из них упала на пол. Это видимо исчерпало её ярость, потому что она рухнула на стул с опустошенным видом. - Мне очень нужна помощь, братец. Я чертовски ненавижу, что приходится просить тебя, но если ты в состоянии хоть что-нибудь понять во всём этом дерьме, то сейчас самое время.
Я не слишком поверил, что она вдруг внезапно "чертовски возненавидела" просить меня; в конце концов, она и раньше просила, неоднократно и определённо безо всякой ненависти. Она в последнее время словно не могла решить, как относиться к моим особым способностям. Но какого черта. Хотя я и лишён эмоций, я не застрахован от манипуляций со стороны, а вид моей сестрёнки, балансирующей на самой грани это то, что я не могу спокойно игнорировать.
- Конечно, я помогу тебе, Деб. - сказал я. - Просто я пока не знаю, чем.
- Ну, блядь, сделай хоть что-нибудь. Мы здесь зашиваемся.
Приятно было узнать, что её "мы" включает и меня, хотя я и не предполагал, что тоже зашиваюсь. Но дополнительное чувство принадлежности слегка подстегнуло мой великолепный мозг. В самом деле, в огромном комплекса внутри черепа, или, иначе говоря, в Церебральном Факультете Декстера, сейчас было ненормально тихо, так же как и на месте преступления. Но старый добрый дух командной работы звал, поэтому я закрыл глаза и попытался создать впечатление, что напряженно размышляю.
Итак, если и существуют какие-нибудь реальные физические улики, то неустанный упорный труд героев судебно-медицинской экспертизы их обнаружит. Так что мне нужна подсказка от источника, которого не имеют мои коллеги - Тёмного Пассажира. Пассажир, однако, в настоящее время был необычайно молчалив, если не считать игривого хихиканья, а я не был уверен, что это значит. Как правило, любое проявление хищных навыков вызывает некое удовлетворение, что довольно часто приводит к искре озарения по поводу убийства. Но на этот раз никаких комментариев не последовало. Почему?
Возможно, Пассажир еще не успокоился после недавнего полета. Или, может быть, ещё не оправился от травмы, хотя вряд ли, судя по растущему влиянию моей Жажды.
Так почему же он вдруг оробел? Если что-то злое шляется прямо у нас под носом, я имею право ожидать другой реакции помимо развлечения.
Никакого ответа. Таким образом – здесь нет ничего зловещего? Это совершенно бессмысленно, поскольку мы определённо имеем четыре весьма мёртвых тела.
Это также означало, что я остался сам по себе, под ожидающим и очень тяжёлым взглядом Деборы. Итак, вернемся назад, о великий мрачный гений. Что-то отличает эти убийства помимо довольно яркой презентации тел.
И презентация была как раз подходящим словом: они были выставлены таким образом, чтобы произвести максимальный эффект.
Но на кого? Стандартная мудрость сообщества убийц-психопатов гласит, что больше у вас проблем, тем больший размер аудитории вам требуется. Но также общеизвестно, что полиция хранит такие достопримечательности под жестким контролем, и даже если ей это не удастся, ни один журналист не опубликует настолько ужасные фотографии; поверьте, в этом я разбираюсь.
Итак, кому же предназначена презентация? Полиции? Суд-мед. экспертам? Мне? Никто из перечисленных не подходил, и кроме них и ещё трех-четырёх человек, обнаруживших трупы, никто ничего не видел; единственной реакцией был только огромный протест всего штата Флорида, отчаянно пытающегося спасти туристическую индустрию.
Мысль об этом заставила меня широко распахнуть глаза, прямо перед Деборой, смотрящей на меня с выражением взявшего след ирландского сеттера.
- Что, черт побери?
- Что, если именно этого он и хочет?
Она смотрела на меня с минуту, выглядя как Коди и Астор, когда они только что проснутся, и наконец спросила:
- В каком смысле?
- Первая моя мысль при виде этих тел была о том, что главное было не убить их. Главное было поиграть с ними потом. Выставить их напоказ.
- Я помню. Это по-прежнему не имеет никакого смысла, - фыркнула Деб.
- А что если имеет? Если кто-то пытается создать эффект. Произвести какое-то воздействие. Так что взгляни на это с другой стороны: какие последствия это уже имеет?
- Помимо привлечения внимание средств массовой информации всего мира…
- Нет, не помимо. Это именно то, о чем я говорю.
Деб помотала головой:
– Что?
- Что происходит с прессой, сестрица? Внимание всего мира приковано к солнечному штату Майами, всемирному туристическому маяку.
- Они смотрят, а потом говорят, что ни хуя я не смогу остановить того, кто устроил эту бойню, - сказала Деб. – Да ладно, Декс, в чем смысл? Говорю тебе… ох. - Она нахмурилась. – Ты думаешь, что кто-то сделал это, чтобы навредить туристической индустрии? Всему грёбаному штату? Это блядски безумно.
- По твоему, тот, кто способен на такое не безумен, сестрица?"
- Но кому нахрен это надо?
- Не знаю. Калифорнии?
- Ну же, Декстер, - напустилась она. - Это должно иметь смысл. У того, кто сделал это, должен быть какой-то мотив.
- Кто-то затаивший злобу, - предложил я гораздо более уверенно, чем чувствовал.
- Затаивший злобу на весь долбанный штат? И это, по-твоему, должно иметь смысл?
- Ну, не очень.
- Тогда как насчет придумать нечто более осмысленное? К примеру, прямо сейчас? Потому что хуже уже некуда.
Жизнь учит нас тому, что необходимо падать и прятаться под мебелью каждый раз, когда кто-то достаточно глупый произносит эти роковые слова. И действительно, едва последний страшный слог слетел с уст Деборы, как на её столе затрезвонил телефон, и некий тихий и довольно противный голосок шепнул мне на ухо, что сейчас самое время забиться под стол и свернуться в позе эмбриона.
Дебора схватила трубку, по-прежнему глядя на меня, а потом вдруг отвернулась и согнулась. Она пробормотала несколько шокированных слогов вроде: "Когда? Иисус. Точно", а затем повесила трубку и повернулась ко мне с таким видом, что её предыдущие пронизывающие взгляды показались первым поцелуем весны.
– Ты ублюдок, - сказала она.
- Что я такого сделал? – спросил я, удивленный холодной яростью её голоса.
- Именно это я и хочу знать, - ответила она.
Даже монстр может достичь состояния, когда раздражение начинает перехлёстывать через край, и я полагаю, что я был очень к нему близок.
- Дебора, либо ты начинаешь говорить полными предложениями, которые действительно имеют смысл, либо я возвращаюсь в лабораторию полировать спектрометр.
- Информация по делу.
- Тогда почему мы не счастливы?
- Она из Управления по делам Туризма.
Я открыл рот, чтобы сказать нечто резкое и остроумное и снова закрыл его.
- Да, - сказала Дебора. – Как будто кто-то затаил злобу на весь штат.
- И ты думаешь, что это я? – ошеломлённо и слегка раздраженно спросил я. Она продолжала молча смотреть на меня. - Деб, по-моему, кто-то подсыпал тебе свинца в кофе. Флорида мой дом, ну хочешь, спою "Река Суони"? - Возможно, на неё подействовала перспектива слушать моё пение, но через ещё одно долгое мгновение она вскочила:
– Собирайся, мы едем туда.
- Мы? А как же Коултер, твой напарник?
- Кофе распивает. Да пошел он. Я с большей радостью взяла бы в напарники бородавочника. Пошли.
Мне почему-то не слишком польстило оказаться чуть лучше бородавочника, но когда долг зовет, Декстер подчиняется, и потому я последовал за ней.
Примечание:
1. Maricon - гомик - исп.
@темы: перевод, Дизайн для Декстера / Dexter by design [Dexter 4]
-
-
19.09.2010 в 15:55-
-
27.09.2010 в 15:38-
-
29.09.2010 в 16:43Вы это имели в виду в смысле мата? Наша проблема в том, что в русском переводе мы пытаемся сохранить в структуру англоязычной ругани, что не всегда гармонично и напоминает видеоклассику перевода "в нос": "Пошел ты к такой-то матери". В английском ругательные слова, как правило, - определения. В русском - как бы вводные предложения.
Думаю, если бы Деб была Дашей, она бы сказала что-то типа "ЁТМ! За один день- четыре, б_я, трупа"!
С уважением,
Эдуард.
ЗЫ: Я переводил первого Декстера
-
-
21.11.2010 в 00:36По моему в середине не хватает "чем". Т.е. по мне должно выглядеть так:
читать дальше
-
-
06.04.2011 в 16:52хм, я бы сказала "четыре ебанных трупа". я часто использую определения в мате. "бля" - это как-то тупо и устарело, так простые мужики ругаются, у которых через каждое слово бля или нахуй. наверное, это американизация, но современная молодежь уже перешла на "определения"))