Название: Прерванное интервью (An Interview, Interrupted)
Автор: Филип Джон Джеймс (Philip John James)
Написано на челлендж Чака Вендига: It’s X Meets Y, The Horror Edition! - кроссовер Человека-паука и "Интервью с вампиром" Энн Райс
Перевод: bitari
Сказать, что я нервничала, было бы преуменьшением. Этой ночью, которая, возможно, изменит всю мою жизнь, окупятся месяцы исследований, поиска улик, изучения городских легенд и слухов.
Все началось со болтовни на вечеринках, с участившихся к Хэллоуину историй, которые шепотом рассказывали весь год; со слухов о таинственной фигуре, в равной степени драпированной насилием и элегантностью. С вопроса, который одни вызывающие доверие, хотя и достаточно пьяные люди задавали другим таким же:
— Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?
читать дальшеЗвучит безумно, если задуматься. Что за клише: взять книгу и пытаться перенести ее в реальный мир. Что за чудное представление о городе: верить, будто среди нас бродит внешне цивилизованный, но с сердцем, полным злобы хищник.
Меня зовут Сьюзен Харпер, и я репортер «Сан-Франциско Хроникл». То есть я хотела бы стать репортером Хроникл. На самом деле у меня всего несколько печатных публикаций, а большинство моих работ — статьи из блогов для бывших хиппи и инвесторов-яппи, населяющих Город у залива.
Я приобрела известность, разоблачая городские легенды и странные истории, фрагменты фольклора Сан-Франциско, которые передают из уст в уста на вечеринках, в барах и в салонах. Мне рассказывают их или присылают по почте, а затем я трачу от нескольких недель до нескольких месяцев на поиск первоисточника слухов и продаю историю тому, кто больше заплатит.
Призрак императора Нортона, бродящий по Барбари-Кост? Джордж, милый и эксцентричный актер городского театра и любитель косплея. Стоны мертвых золотодобытчиков, запертых под Ноб Хиллс, преследуют тех, кто разбогател на их золоте? Проблема с городскими подземными водами. Потребовалось практически вырвать люк у входа в канализацию и едва не попасть под арест, но в итоге я даже получила официальную благодарность. Оказалось, город не знал об утечке, которая едва не разрушила фундамент жилища члена городского совета. Какая жалость.
Мне не всегда сопутствовал успех, но я смогла найти разгадку большинства легенд и странных историй, остававшихся неизменными на протяжении многих лет. За исключением чертовой байки о вампире.
Я продолжала слышать о нем. Казалось, кто-то упоминал об этом на каждой вечеринке; шепот сплетников не умолкал, пока я не потеряла способность думать о чем-то другом. Я получала электронные письма, твиты, сообщения на форумах с вопросами о нем. Казалось, сам город кричит в моих снах: «Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?», подразумевая: «Он действительно существует?»
Я дошла до ручки, отложила в сторону все остальные истории, над которыми работала, и даже убедила «Хроникл» выдать мне небольшой аванс. О вампире болтало достаточно много людей, чтобы я сочла что две недели максимум, и у меня будет готова статья для публикации в солидном издании. Это было шесть месяцев назад.
Шли дни, недели, затем месяцы, а я так и не нашла никаких доказательств, ни малейших следов происхождения легенды. Я начала сомневаться в себе, сомневаться в своем здравомыслии, сомневаться в здравом уме всего города, и все сильнее верила, что никакого вампира никогда не было.
Но слухи! Они не прекращались! Я ожидала потока сообщений сразу после того, как люди узнали, что я работаю над историей о вампирах, но не была готова к длительному тайфуну. Казалось, мое расследование открыло темную бездну.
Обычно, если городская легенда устойчива, то в ней есть доля правды. Кто-то видит, к примеру, старую женщину в сером, идущую в тумане по Оушен-Бич, и если наблюдатель слегка (или не слегка) пьян, то он начинает рассказывать сказки о Сером Призраке Оушен-Бич или типа того. Друзья перессказывают ее своим друзьям, и легенда распространяется по округе или затухает. Если случается достаточное количество странностей, примерно подходящих к контуру истории, пересказы учащаются и байка может войти в городской фольклор. Лучшие городские легенды могут жить годами; их рассказывают и рассказывают до тех пор, пока не уедут или не умрут все, кого они могут заинтересовать, либо пока их не разоблачит кто-то вроде меня. Насколько мне известно, самая долгая вера в историю из городского фольклора продержалась около двадцати лет. Достаточно времени для смены целого поколения в нашем постоянно меняющемся городе.
Покопавшись в старых журналах, древних газетах и антикварных книгах, я обнаружила намеки на то, что история о вампире курсирует по Сан-Франциско уже более сотни лет. Задолго до публикации той чертовой книги, чуть ли не с времен золотой лихорадки. Когда я смогла проследить эту линию до начала, я впервые ощутила трепет неуверенности, окрашенный страхом. Необъятность истории словно нависла над мной.
Но всё же! У меня по прежнему не было ни четкого направления, ни ясного пути. Слухи, сплетни, но ничего конкретного! Только невнятное описание, подходящее большинству мужчин из делового квартала. Бледный блондин, гибкий или мускулистый, в зависимости от рассказчика. И всегда, всегда безупречно одетый. Мне говорили, что он был на той вечеринке, на этом торжестве, или на той оргии (Сан-Франциско, как он есть), но никаких доказательств, ничего конкретного. Однажды я получила сообщение от подруги: «ОН СЕЙЧАС ЗДЕСЬ». Я промчалась через весь город, ворвалась в клуб, даже не вспомнив, как туда попала — только для того, чтобы обнаружить мечтательную и сонную подругу, которая выглядела так, словно пережила величайший в своей жизни оргазм.
— Где он? — попыталась я перекричать музыку.
— Кто?
— Вампир! Ты сказала, что он был здесь!
— Он... он был! — она огляделась. — Но куда-то делся.
Я так и не узнала, наврала ли она, но покидая вечеринку, чувствовала себя хуже некуда. Я вернулась домой, уставилась на сугробы распечаток и вырезок из газет, усеянные, словно подснежниками, коробками прогнившей еды на вынос, и решила начать уборку. Полгода поисков и самый неудовлетворительный результат, который можно себе представить; журналистский эквивалент разводящего руками смайлика. Остается только раствориться в безвестности множества как бы журналистов Сан-Франциско и снова зарабатывать на однотипных статейках о готовых провалиться стартапах.
Черновик моего величайшего позора был открыт на ноутбуке, а я раскладывала последние клочки бумаги по мусорным пакетам и коробкам с данью остаткам иллюзий, когда зазвонил сотовый. Обычно я не отвечаю, если абонент «неизвестен», но мне требовалось что-нибудь, что бы отвлечься от разочарования и скуки. Четкий мужской голос с едва заметным намеком на восточноевропейский акцент сказал:
— Я слышал, вы меня ищете.
— Я... Что? — Не самый изящный ответ, но что еще можно на это сказать?
— У меня сложилось впечатление, будто вы хотите написать историю обо мне.
— Историю о вас? Кто вы?
— Ах, прошу прощения, я думал, это очевидно. Я вампир Сан-Франциско, — он сделал паузу, и мое сердце пропустило удар. — Единственный, насколько мне известно.
Первым делом я подумала, что какой-то псих раздобыл мой номер и хочет погладить свое эго (надеюсь, только эго), заставив настоящего журналиста себя выслушать. Я обычно довольно щепетильно отношусь к номеру личного мобильника, но он есть у нескольких моих друзей, и у одного из них вполне можно было бы его выпросить. Такое бывало не в первый раз и, вероятно, будет не в последний.
Ладно, не совсем так. Моей первой мыслью, если честно, была смесь надежды, страха и сомнений. Надежды, что моя история все-таки не мертва, сомнений, что делать дальше, и страха от вероятности того, что слухи оказались правдивы.
— Я понимаю ваши сомнения, но уверяю, я абсолютно честен. Я получил номер от общего знакомого.
— Вы читаете мои мысли? — Я мысленно пнула себя за то, что ляпнула первое, что пришло в голову. Осторожнее надо быть, Сьюзен. Признаюсь, меня застигла врасплох его прямота и то, насколько близок он оказался к моим мыслям.
Человек, претендующий на звание вампира, искренне расхохотался гортанным и слегка хищным смехом:
— Нет, я не владею даром чтения мыслей, да и делать это по телефону было бы невероятным подвигом. Скажем так, я умею думать очень, очень быстро и выбирать лучший результат в любой конкретной ситуации. На вашем месте я бы тоже заподозрил жульничество.
— Почему я? — Сьюзен, твой рот опять работает независимо от мозга. Соберись. — Я имею в виду, зачем связываться со мной сейчас? Если все это правда, то вы отлично избегали внимания десятки лет. Зачем выставлять себя сейчас?
— Частично потому, что я впечатлен, — ответил он. — Я прочел все ваши работы, и увидел за ними тщательность и ум, дающие веру на то, что наше интервью получится отличным. Что касается того, зачем мне его давать: у меня есть свои причины. Назовем это скукой, если вас устроит.
Я ощутила всплеск гордости за то, что кто-то находит мою работу достойной, усиленный тем, как быстро он согласился на интервью, и одновременно подозрения насчет его мотивов.
— Признаю, вы привлекли мое внимание, мистер Считающий-себя-вампиром. Где и когда встретимся?
Клянусь, я услышала, как при ответе он оскалил клыки в улыбке.
— Отлично! В эту пятницу состоится торжественный прием в Музее Современного Искусства. Скажем, в восемь?
Восемь вечера на приеме в МСИ. Как достать приглашение? Но если этот парень настоящий, мне необходимо взять у него интервью. Дам взятку кому-нибудь из отдела культуры «Хроникл», если придется.
— Звучит здорово. Как я вас найду?
— О, я сам узнаю вас, мисс Харпер. До пятницы. — Связь прервалась. Спасибо за этот дополнительный приступ жути, таинственный мужик.
Интервью с... О Господи. Моя жизнь на самом деле превращается в эту чертову книгу. Если он попросит называть его Луи или Лестатом, я уйду и опубликую пожатие плечами.
Я убедила себя, что интервью заслуживает доверия, и смогла убедить в этом редактора «Хроникл». Та дала добро и написала записку, защитившую меня от насмешливых взглядов отдела культуры, обеспечившего меня пригласительным. Единственным условием было взять с собой фотографа по обмену, какого-то молодого парнишку из Нью-Йорка. Пола или как там его. Я не пришла в восторг от этой идеи, не зная, не спугнет ли фотограф мистера Вампира, но дополнительное подтверждение вроде фотографий моей истории не повредит, зато обеспечит постоянную работу, ради которой я и стараюсь.
Вот так мы и оказались сегодня вечером на церемонии открытия в Музее Современного Искусства славного, солнечного и туманного Сан-Франциско: я в своем лучшем платье и фотограф из Нью-Йорка в неплохом смокинге. Большую часть недели я понятия не имела, во что ввязываюсь. Все фольклорные истории, которые я расследовала, либо исчезали, когда люди теряли к ним интерес, либо развенчивались. Этот мужчина претендовал на звание легенды старше ста лет, но даже отправляясь на торжество, я не понимала, настоящий он или нет.
Он звонил в понедельник. К утру вторника все мои друзья, и, кажется, все в городе, знали, что я беру интервью у вампира. Я зарабатываю на жизнь изучением слухов, но до сих пор удивляюсь тому, как быстро они распространяются. Все мои знакомые звонили спросить, правда ли это, предложить мне совет или предупредить меня. Поистине удивительно, как мало оказалось скептиков.
Все это: месяцы растерянности и охоты, водоворот слухов и его спокойный, хищный голос в трубке, заставляли меня нервничать сильнее чем когда-либо, проходя сквозь большие стеклянные двери МСИ.
Вот что я делаю, когда мне преподносят нечто, перегружающее рассудок. Мой мозг словно замедляется и разбивает все увиденное на нечто вроде фото-мозаики. Я словно складываю невероятно детализированный пазл из тысячи мелких кусочков, и только собрав их вместе, могу увидеть полную картину. Я называю это своим «репортерским чутьем», и оно отлично помогает ориентироваться в мире городских фантазий.
Торжественная церемония обеспечила мне сенсорную перегрузку, и репортерское чутье заработало в попытке осознать увиденное. Мэр и главный куратор музея стояли рядом в обнимку с разодетыми в пух и прах супругами и широко улыбались на камеру. Начальник полиции выпивал с женщиной из Совета, и я машинально вспомнила, что у них, по слухам, роман. Между группами городской аристократии и политическими деятелями курсировал венчурный инвестор Дональд Перегрин. Не секрет, что большая часть политиканов и нуворишей Сан-Франциско в долгу перед ним, и что он обладал реальной властью в городе.
В углу, неподалеку от бара, стоял редактор отдела культуры «Хроникл», который явно намеревался не замечать меня до конца вечера.
Пазл в моей голове сложился, и выделил один кусочек мозаики. В углу, в стороне от толпы, стоял объект моего интервью. Он был одет в безупречный костюм, на первый взгляд темный как ночь, но оказавшийся серым с темно-красными аксессуарами, когда я присмотрелась. Белокурые волосы серебристым ореолом обрамляли бледное, бледнее чем ожидаешь у жителя Калифорнии, лицо. На фоне картины Марка Ротко он выглядел как современный король, принимающий двор.
Я повернулась было к фотографу, чтобы велеть ему сделать фотографию, которая наверняка станет центральной (он ведь специально позировал, верно?), но Пол из Нью-Йорка исчез. Отлично. Похоже, остались только я и мистер Вампир.
Я пробиралась среди гостей, не отрывая глаз от мужчины, который смотрел на меня и улыбался с видом хищного кота. Группа участников прошла впереди, на мгновение загородив его от моего взгляда, и он исчез. Конечно. Мистер Вампир хочет поиграть в прятки.
Я достигла того места, где он стоял, и медленно повернулась, пытаясь его разыскать. Заметила за углом вспышку сияющих волос над темным костюмом и кинулась следом.
Я лавировала среди верхних эшелонов городской элиты, пытаясь сохранить улыбку на лице, чтобы меня не остановили неудобными вопросами. Моя таинственная добыча вела меня по залам и галереям, вверх и вниз по лестницам, через незнакомые части музея, пока я совершенно не заблудилась. Остатки разума завопили о том, что мужчина, считающий себя опасным хищником, завел меня черт знает куда.
Но эта часть моего разума пасовала перед той, что шесть месяцев гонялась за туманными слухами ради газетной подписи «Сьюзен Харпер».
Наконец я нагнала мистера Вампира. Он небрежно развалился на одной из тех странных скамей для рассматривания экспонатов посреди маленького, тускло освещенного тупика галереи на одном из верхних этажей.
— Миз Харпер, — сказал он, когда я подошла. — Рад, что вы приняли мое приглашение. Уверен, у вас много вопросов. Не желаете ли присесть? — Он указал на подушку рядом с собой, и я замешкалась.
Единственное, что я знала об этом типе — он безукоризненно одевался, называл себя вампиром и привел меня в ту часть здания, где нас наверняка долгое время никто не найдет.
Он заметил мою неуверенность и усмехнулся:
— Я здесь только ради встречи, мисс Харпер. Мои намерения абсолютно благородны.
Он снова похлопал по подушке, и я обнаружила, что бессознательно склоняюсь в его сторону. К счастью, моя воля оказалась сильнее, и я удержалась на ногах. В его глазах сверкнул огонек, а улыбка стала еще более хищной.
— Как пожелаете. Начнем?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы вернуть дар речи, и я начала с основ:
— Ну, поскольку называть вас мистер Считающий-себя-вампиром невежливо, то как вас зовут?
— Можете звать меня Дрейк, и я не считаю себя вампиром, я действительно вампир.
— Просто Дрейк?
— Просто Дрейк, мисс Харпер. Любая фамилия, которую я мог бы назвать вам сейчас, будет ложью, а я не хотел бы начинать наш разговор со лжи.
— Хорошо, давайте начнем с начала. Вы говорите, что вы вампир. Вы родились таким?
— Ха! Нет, никто из тех, кого я знаю, не родился вампиром. Я родился бедным крестьянином в месте, которое сейчас называют Восточной Европой.
— Когда вы родились?
— Время не всегда измерялось так точно, как сейчас... во времена крестовых походов.
— Крестовые походы, — потрясенно повторила я. — Как, Карл Великий, крестовые походы Священной Римской империи?
— Да, — просто ответил Дрейк.
— Ладно. Как вы стали вампиром?
— Ах! — просиял Дрейк, — Эта история займет некоторое время!
Он встал, чтобы начать рассказ о темных ритуалах и напуганных деревенских жителях, о своем превращении в чудовище из кошмара, об одиноких годах скитаний, о своей постепенной реинтеграции в общество, о том, как он странствовал по всему миру прежде чем найти прибежище в Сан-Франциско. Во время рассказа Дрейк передвигался по комнате, взмахами рук акцентируя взлеты и падения своей истории, и я не заметила, как его голос становится тише, а сам он подходит все ближе и ближе, пока он не подобрался вплотную ко мне.
Вблизи я заметила блеск его зубов — клянусь, они были острыми — и чем ближе он придвигался, тем тяжелее было ясно мыслить. К концу его рассказа о растущем одиночестве, заставившем обратиться к молодому репортеру, способному его понять, я осознала, что его лицо начинает опускаться к моей шее.
У меня хватило сил только прошептать: «А как же благородство намерений?», на что он ответил: «Обменять вашу жизнь на мою историю кажется мне вполне благородным...»
Затем его губы коснулись моей шеи и ...
ДЗЫНЬ!
Окно над нами разбилось, осыпав скамью дождем осколков, и я снова порадовалась, что решила не садиться. Дрейка отвернулся, и внезапно я снова смогла ясно мыслить.
Фигура в облегающем черном костюме соскользнула к нам вверх ногами по серебристой паутине.
— Привет. Этот тип тебя беспокоит?
Дрейк зарычал, и двигаясь быстрее, чем я могла вообразить, бросился на парня в маске. Тот выстрелил ему в лицо какой-то серебристо-серой слизью из устройства на запястье. Дрейку пришлось притормозить, чтобы сорвать это с себя, и парень в маске выпустил очередь в его ноги, прикрепив вампира к мраморному полу.
Парень в черном спрыгнул на пол и снова выстрелил в руки и ноги Дрейка, частично мумифицируя вампира на том месте, где он стоял. Проходя мимо рычащего от напряжения Дрейка, парень в маске сказал:
— Ладно, носферату, оставайся на месте. Я проверю милую журналистку, которой ты пытался закусить.
Подойдя ко мне, он спросил:
— Вы в порядке, мисс? Он сделал вас больно?
— Мне? Нет, я в порядке. — Еще один полезный аспект моих отточенных репортерских инстинктов: я могу отложить шоковую реакцию до тех пор, пока не окажусь у себя дома, желательно с бутылкой скотча. Сегодня вечером я разорю свой винный шкаф. — Как насчет тебя? Кто ты?
— Я? Я просто дружелюбный сосед... хм, — он призадумался. — Хотя не знаю, можно ли считать нас соседями...
Пока он размышлял, Дрейк с ревом вырвался из своих оков, зарычал на нас и выпрыгнул прямо через дыру в крыше.
Парень в черном вздохнул и пробормотал:
— В следующий раз надо будет зарядить шутеры чесноком.
Затем он побежал к центру комнаты, крикнув мне: «Удачи со статьей!», и выпрыгнул в ночь через потолочное окно.
Охранники прибежали после исчезновения Дрейка с таинственным незнакомцем, и в качестве объяснения я смогла предложить им лишь: «Землетрясение. Разве вы не почувствовали?» Меня вывели вон под убийственным взглядом редактора из отдела культуры.
Я вернулась домой, открыла черновик статьи и в конце концов превратила его в нечто читабельное, хотя в основном и вымышленное. Я примешала к выдумке достаточно правды, чтобы результат выглядел правдоподобным. На протяжении всей своей карьеры я опровергала мифы и легенды, а оказалось, что вампиры и супергерои в масках действительно существуют. Статья, объединяющая власть сплетен и интересные горожанам сведения о восточноевропейских культах, порадовала моего редактора, а таинственный ореол вокруг описанных событий придал ей популярности. Слухи о том, что на самом деле произошло на торжестве, никоим образом не повредили этой истории.
Люди утратили интерес, и я все реже и реже слышу о вампире в Сан-Франциско. Я не знаю, что на самом деле произошло той ночью между Дрейком и парнем в маске, но теперь знаю ответ на вопрос: «Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?»
«Я слышала, что он умер», — отвечаю я, — «от укуса паука».
Автор: Филип Джон Джеймс (Philip John James)
Написано на челлендж Чака Вендига: It’s X Meets Y, The Horror Edition! - кроссовер Человека-паука и "Интервью с вампиром" Энн Райс
Перевод: bitari
Сказать, что я нервничала, было бы преуменьшением. Этой ночью, которая, возможно, изменит всю мою жизнь, окупятся месяцы исследований, поиска улик, изучения городских легенд и слухов.
Все началось со болтовни на вечеринках, с участившихся к Хэллоуину историй, которые шепотом рассказывали весь год; со слухов о таинственной фигуре, в равной степени драпированной насилием и элегантностью. С вопроса, который одни вызывающие доверие, хотя и достаточно пьяные люди задавали другим таким же:
— Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?
читать дальшеЗвучит безумно, если задуматься. Что за клише: взять книгу и пытаться перенести ее в реальный мир. Что за чудное представление о городе: верить, будто среди нас бродит внешне цивилизованный, но с сердцем, полным злобы хищник.
Меня зовут Сьюзен Харпер, и я репортер «Сан-Франциско Хроникл». То есть я хотела бы стать репортером Хроникл. На самом деле у меня всего несколько печатных публикаций, а большинство моих работ — статьи из блогов для бывших хиппи и инвесторов-яппи, населяющих Город у залива.
Я приобрела известность, разоблачая городские легенды и странные истории, фрагменты фольклора Сан-Франциско, которые передают из уст в уста на вечеринках, в барах и в салонах. Мне рассказывают их или присылают по почте, а затем я трачу от нескольких недель до нескольких месяцев на поиск первоисточника слухов и продаю историю тому, кто больше заплатит.
Призрак императора Нортона, бродящий по Барбари-Кост? Джордж, милый и эксцентричный актер городского театра и любитель косплея. Стоны мертвых золотодобытчиков, запертых под Ноб Хиллс, преследуют тех, кто разбогател на их золоте? Проблема с городскими подземными водами. Потребовалось практически вырвать люк у входа в канализацию и едва не попасть под арест, но в итоге я даже получила официальную благодарность. Оказалось, город не знал об утечке, которая едва не разрушила фундамент жилища члена городского совета. Какая жалость.
Мне не всегда сопутствовал успех, но я смогла найти разгадку большинства легенд и странных историй, остававшихся неизменными на протяжении многих лет. За исключением чертовой байки о вампире.
Я продолжала слышать о нем. Казалось, кто-то упоминал об этом на каждой вечеринке; шепот сплетников не умолкал, пока я не потеряла способность думать о чем-то другом. Я получала электронные письма, твиты, сообщения на форумах с вопросами о нем. Казалось, сам город кричит в моих снах: «Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?», подразумевая: «Он действительно существует?»
Я дошла до ручки, отложила в сторону все остальные истории, над которыми работала, и даже убедила «Хроникл» выдать мне небольшой аванс. О вампире болтало достаточно много людей, чтобы я сочла что две недели максимум, и у меня будет готова статья для публикации в солидном издании. Это было шесть месяцев назад.
Шли дни, недели, затем месяцы, а я так и не нашла никаких доказательств, ни малейших следов происхождения легенды. Я начала сомневаться в себе, сомневаться в своем здравомыслии, сомневаться в здравом уме всего города, и все сильнее верила, что никакого вампира никогда не было.
Но слухи! Они не прекращались! Я ожидала потока сообщений сразу после того, как люди узнали, что я работаю над историей о вампирах, но не была готова к длительному тайфуну. Казалось, мое расследование открыло темную бездну.
Обычно, если городская легенда устойчива, то в ней есть доля правды. Кто-то видит, к примеру, старую женщину в сером, идущую в тумане по Оушен-Бич, и если наблюдатель слегка (или не слегка) пьян, то он начинает рассказывать сказки о Сером Призраке Оушен-Бич или типа того. Друзья перессказывают ее своим друзьям, и легенда распространяется по округе или затухает. Если случается достаточное количество странностей, примерно подходящих к контуру истории, пересказы учащаются и байка может войти в городской фольклор. Лучшие городские легенды могут жить годами; их рассказывают и рассказывают до тех пор, пока не уедут или не умрут все, кого они могут заинтересовать, либо пока их не разоблачит кто-то вроде меня. Насколько мне известно, самая долгая вера в историю из городского фольклора продержалась около двадцати лет. Достаточно времени для смены целого поколения в нашем постоянно меняющемся городе.
Покопавшись в старых журналах, древних газетах и антикварных книгах, я обнаружила намеки на то, что история о вампире курсирует по Сан-Франциско уже более сотни лет. Задолго до публикации той чертовой книги, чуть ли не с времен золотой лихорадки. Когда я смогла проследить эту линию до начала, я впервые ощутила трепет неуверенности, окрашенный страхом. Необъятность истории словно нависла над мной.
Но всё же! У меня по прежнему не было ни четкого направления, ни ясного пути. Слухи, сплетни, но ничего конкретного! Только невнятное описание, подходящее большинству мужчин из делового квартала. Бледный блондин, гибкий или мускулистый, в зависимости от рассказчика. И всегда, всегда безупречно одетый. Мне говорили, что он был на той вечеринке, на этом торжестве, или на той оргии (Сан-Франциско, как он есть), но никаких доказательств, ничего конкретного. Однажды я получила сообщение от подруги: «ОН СЕЙЧАС ЗДЕСЬ». Я промчалась через весь город, ворвалась в клуб, даже не вспомнив, как туда попала — только для того, чтобы обнаружить мечтательную и сонную подругу, которая выглядела так, словно пережила величайший в своей жизни оргазм.
— Где он? — попыталась я перекричать музыку.
— Кто?
— Вампир! Ты сказала, что он был здесь!
— Он... он был! — она огляделась. — Но куда-то делся.
Я так и не узнала, наврала ли она, но покидая вечеринку, чувствовала себя хуже некуда. Я вернулась домой, уставилась на сугробы распечаток и вырезок из газет, усеянные, словно подснежниками, коробками прогнившей еды на вынос, и решила начать уборку. Полгода поисков и самый неудовлетворительный результат, который можно себе представить; журналистский эквивалент разводящего руками смайлика. Остается только раствориться в безвестности множества как бы журналистов Сан-Франциско и снова зарабатывать на однотипных статейках о готовых провалиться стартапах.
Черновик моего величайшего позора был открыт на ноутбуке, а я раскладывала последние клочки бумаги по мусорным пакетам и коробкам с данью остаткам иллюзий, когда зазвонил сотовый. Обычно я не отвечаю, если абонент «неизвестен», но мне требовалось что-нибудь, что бы отвлечься от разочарования и скуки. Четкий мужской голос с едва заметным намеком на восточноевропейский акцент сказал:
— Я слышал, вы меня ищете.
— Я... Что? — Не самый изящный ответ, но что еще можно на это сказать?
— У меня сложилось впечатление, будто вы хотите написать историю обо мне.
— Историю о вас? Кто вы?
— Ах, прошу прощения, я думал, это очевидно. Я вампир Сан-Франциско, — он сделал паузу, и мое сердце пропустило удар. — Единственный, насколько мне известно.
Первым делом я подумала, что какой-то псих раздобыл мой номер и хочет погладить свое эго (надеюсь, только эго), заставив настоящего журналиста себя выслушать. Я обычно довольно щепетильно отношусь к номеру личного мобильника, но он есть у нескольких моих друзей, и у одного из них вполне можно было бы его выпросить. Такое бывало не в первый раз и, вероятно, будет не в последний.
Ладно, не совсем так. Моей первой мыслью, если честно, была смесь надежды, страха и сомнений. Надежды, что моя история все-таки не мертва, сомнений, что делать дальше, и страха от вероятности того, что слухи оказались правдивы.
— Я понимаю ваши сомнения, но уверяю, я абсолютно честен. Я получил номер от общего знакомого.
— Вы читаете мои мысли? — Я мысленно пнула себя за то, что ляпнула первое, что пришло в голову. Осторожнее надо быть, Сьюзен. Признаюсь, меня застигла врасплох его прямота и то, насколько близок он оказался к моим мыслям.
Человек, претендующий на звание вампира, искренне расхохотался гортанным и слегка хищным смехом:
— Нет, я не владею даром чтения мыслей, да и делать это по телефону было бы невероятным подвигом. Скажем так, я умею думать очень, очень быстро и выбирать лучший результат в любой конкретной ситуации. На вашем месте я бы тоже заподозрил жульничество.
— Почему я? — Сьюзен, твой рот опять работает независимо от мозга. Соберись. — Я имею в виду, зачем связываться со мной сейчас? Если все это правда, то вы отлично избегали внимания десятки лет. Зачем выставлять себя сейчас?
— Частично потому, что я впечатлен, — ответил он. — Я прочел все ваши работы, и увидел за ними тщательность и ум, дающие веру на то, что наше интервью получится отличным. Что касается того, зачем мне его давать: у меня есть свои причины. Назовем это скукой, если вас устроит.
Я ощутила всплеск гордости за то, что кто-то находит мою работу достойной, усиленный тем, как быстро он согласился на интервью, и одновременно подозрения насчет его мотивов.
— Признаю, вы привлекли мое внимание, мистер Считающий-себя-вампиром. Где и когда встретимся?
Клянусь, я услышала, как при ответе он оскалил клыки в улыбке.
— Отлично! В эту пятницу состоится торжественный прием в Музее Современного Искусства. Скажем, в восемь?
Восемь вечера на приеме в МСИ. Как достать приглашение? Но если этот парень настоящий, мне необходимо взять у него интервью. Дам взятку кому-нибудь из отдела культуры «Хроникл», если придется.
— Звучит здорово. Как я вас найду?
— О, я сам узнаю вас, мисс Харпер. До пятницы. — Связь прервалась. Спасибо за этот дополнительный приступ жути, таинственный мужик.
Интервью с... О Господи. Моя жизнь на самом деле превращается в эту чертову книгу. Если он попросит называть его Луи или Лестатом, я уйду и опубликую пожатие плечами.
Я убедила себя, что интервью заслуживает доверия, и смогла убедить в этом редактора «Хроникл». Та дала добро и написала записку, защитившую меня от насмешливых взглядов отдела культуры, обеспечившего меня пригласительным. Единственным условием было взять с собой фотографа по обмену, какого-то молодого парнишку из Нью-Йорка. Пола или как там его. Я не пришла в восторг от этой идеи, не зная, не спугнет ли фотограф мистера Вампира, но дополнительное подтверждение вроде фотографий моей истории не повредит, зато обеспечит постоянную работу, ради которой я и стараюсь.
Вот так мы и оказались сегодня вечером на церемонии открытия в Музее Современного Искусства славного, солнечного и туманного Сан-Франциско: я в своем лучшем платье и фотограф из Нью-Йорка в неплохом смокинге. Большую часть недели я понятия не имела, во что ввязываюсь. Все фольклорные истории, которые я расследовала, либо исчезали, когда люди теряли к ним интерес, либо развенчивались. Этот мужчина претендовал на звание легенды старше ста лет, но даже отправляясь на торжество, я не понимала, настоящий он или нет.
Он звонил в понедельник. К утру вторника все мои друзья, и, кажется, все в городе, знали, что я беру интервью у вампира. Я зарабатываю на жизнь изучением слухов, но до сих пор удивляюсь тому, как быстро они распространяются. Все мои знакомые звонили спросить, правда ли это, предложить мне совет или предупредить меня. Поистине удивительно, как мало оказалось скептиков.
Все это: месяцы растерянности и охоты, водоворот слухов и его спокойный, хищный голос в трубке, заставляли меня нервничать сильнее чем когда-либо, проходя сквозь большие стеклянные двери МСИ.
Вот что я делаю, когда мне преподносят нечто, перегружающее рассудок. Мой мозг словно замедляется и разбивает все увиденное на нечто вроде фото-мозаики. Я словно складываю невероятно детализированный пазл из тысячи мелких кусочков, и только собрав их вместе, могу увидеть полную картину. Я называю это своим «репортерским чутьем», и оно отлично помогает ориентироваться в мире городских фантазий.
Торжественная церемония обеспечила мне сенсорную перегрузку, и репортерское чутье заработало в попытке осознать увиденное. Мэр и главный куратор музея стояли рядом в обнимку с разодетыми в пух и прах супругами и широко улыбались на камеру. Начальник полиции выпивал с женщиной из Совета, и я машинально вспомнила, что у них, по слухам, роман. Между группами городской аристократии и политическими деятелями курсировал венчурный инвестор Дональд Перегрин. Не секрет, что большая часть политиканов и нуворишей Сан-Франциско в долгу перед ним, и что он обладал реальной властью в городе.
В углу, неподалеку от бара, стоял редактор отдела культуры «Хроникл», который явно намеревался не замечать меня до конца вечера.
Пазл в моей голове сложился, и выделил один кусочек мозаики. В углу, в стороне от толпы, стоял объект моего интервью. Он был одет в безупречный костюм, на первый взгляд темный как ночь, но оказавшийся серым с темно-красными аксессуарами, когда я присмотрелась. Белокурые волосы серебристым ореолом обрамляли бледное, бледнее чем ожидаешь у жителя Калифорнии, лицо. На фоне картины Марка Ротко он выглядел как современный король, принимающий двор.
Я повернулась было к фотографу, чтобы велеть ему сделать фотографию, которая наверняка станет центральной (он ведь специально позировал, верно?), но Пол из Нью-Йорка исчез. Отлично. Похоже, остались только я и мистер Вампир.
Я пробиралась среди гостей, не отрывая глаз от мужчины, который смотрел на меня и улыбался с видом хищного кота. Группа участников прошла впереди, на мгновение загородив его от моего взгляда, и он исчез. Конечно. Мистер Вампир хочет поиграть в прятки.
Я достигла того места, где он стоял, и медленно повернулась, пытаясь его разыскать. Заметила за углом вспышку сияющих волос над темным костюмом и кинулась следом.
Я лавировала среди верхних эшелонов городской элиты, пытаясь сохранить улыбку на лице, чтобы меня не остановили неудобными вопросами. Моя таинственная добыча вела меня по залам и галереям, вверх и вниз по лестницам, через незнакомые части музея, пока я совершенно не заблудилась. Остатки разума завопили о том, что мужчина, считающий себя опасным хищником, завел меня черт знает куда.
Но эта часть моего разума пасовала перед той, что шесть месяцев гонялась за туманными слухами ради газетной подписи «Сьюзен Харпер».
Наконец я нагнала мистера Вампира. Он небрежно развалился на одной из тех странных скамей для рассматривания экспонатов посреди маленького, тускло освещенного тупика галереи на одном из верхних этажей.
— Миз Харпер, — сказал он, когда я подошла. — Рад, что вы приняли мое приглашение. Уверен, у вас много вопросов. Не желаете ли присесть? — Он указал на подушку рядом с собой, и я замешкалась.
Единственное, что я знала об этом типе — он безукоризненно одевался, называл себя вампиром и привел меня в ту часть здания, где нас наверняка долгое время никто не найдет.
Он заметил мою неуверенность и усмехнулся:
— Я здесь только ради встречи, мисс Харпер. Мои намерения абсолютно благородны.
Он снова похлопал по подушке, и я обнаружила, что бессознательно склоняюсь в его сторону. К счастью, моя воля оказалась сильнее, и я удержалась на ногах. В его глазах сверкнул огонек, а улыбка стала еще более хищной.
— Как пожелаете. Начнем?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы вернуть дар речи, и я начала с основ:
— Ну, поскольку называть вас мистер Считающий-себя-вампиром невежливо, то как вас зовут?
— Можете звать меня Дрейк, и я не считаю себя вампиром, я действительно вампир.
— Просто Дрейк?
— Просто Дрейк, мисс Харпер. Любая фамилия, которую я мог бы назвать вам сейчас, будет ложью, а я не хотел бы начинать наш разговор со лжи.
— Хорошо, давайте начнем с начала. Вы говорите, что вы вампир. Вы родились таким?
— Ха! Нет, никто из тех, кого я знаю, не родился вампиром. Я родился бедным крестьянином в месте, которое сейчас называют Восточной Европой.
— Когда вы родились?
— Время не всегда измерялось так точно, как сейчас... во времена крестовых походов.
— Крестовые походы, — потрясенно повторила я. — Как, Карл Великий, крестовые походы Священной Римской империи?
— Да, — просто ответил Дрейк.
— Ладно. Как вы стали вампиром?
— Ах! — просиял Дрейк, — Эта история займет некоторое время!
Он встал, чтобы начать рассказ о темных ритуалах и напуганных деревенских жителях, о своем превращении в чудовище из кошмара, об одиноких годах скитаний, о своей постепенной реинтеграции в общество, о том, как он странствовал по всему миру прежде чем найти прибежище в Сан-Франциско. Во время рассказа Дрейк передвигался по комнате, взмахами рук акцентируя взлеты и падения своей истории, и я не заметила, как его голос становится тише, а сам он подходит все ближе и ближе, пока он не подобрался вплотную ко мне.
Вблизи я заметила блеск его зубов — клянусь, они были острыми — и чем ближе он придвигался, тем тяжелее было ясно мыслить. К концу его рассказа о растущем одиночестве, заставившем обратиться к молодому репортеру, способному его понять, я осознала, что его лицо начинает опускаться к моей шее.
У меня хватило сил только прошептать: «А как же благородство намерений?», на что он ответил: «Обменять вашу жизнь на мою историю кажется мне вполне благородным...»
Затем его губы коснулись моей шеи и ...
ДЗЫНЬ!
Окно над нами разбилось, осыпав скамью дождем осколков, и я снова порадовалась, что решила не садиться. Дрейка отвернулся, и внезапно я снова смогла ясно мыслить.
Фигура в облегающем черном костюме соскользнула к нам вверх ногами по серебристой паутине.
— Привет. Этот тип тебя беспокоит?
Дрейк зарычал, и двигаясь быстрее, чем я могла вообразить, бросился на парня в маске. Тот выстрелил ему в лицо какой-то серебристо-серой слизью из устройства на запястье. Дрейку пришлось притормозить, чтобы сорвать это с себя, и парень в маске выпустил очередь в его ноги, прикрепив вампира к мраморному полу.
Парень в черном спрыгнул на пол и снова выстрелил в руки и ноги Дрейка, частично мумифицируя вампира на том месте, где он стоял. Проходя мимо рычащего от напряжения Дрейка, парень в маске сказал:
— Ладно, носферату, оставайся на месте. Я проверю милую журналистку, которой ты пытался закусить.
Подойдя ко мне, он спросил:
— Вы в порядке, мисс? Он сделал вас больно?
— Мне? Нет, я в порядке. — Еще один полезный аспект моих отточенных репортерских инстинктов: я могу отложить шоковую реакцию до тех пор, пока не окажусь у себя дома, желательно с бутылкой скотча. Сегодня вечером я разорю свой винный шкаф. — Как насчет тебя? Кто ты?
— Я? Я просто дружелюбный сосед... хм, — он призадумался. — Хотя не знаю, можно ли считать нас соседями...
Пока он размышлял, Дрейк с ревом вырвался из своих оков, зарычал на нас и выпрыгнул прямо через дыру в крыше.
Парень в черном вздохнул и пробормотал:
— В следующий раз надо будет зарядить шутеры чесноком.
Затем он побежал к центру комнаты, крикнув мне: «Удачи со статьей!», и выпрыгнул в ночь через потолочное окно.
Охранники прибежали после исчезновения Дрейка с таинственным незнакомцем, и в качестве объяснения я смогла предложить им лишь: «Землетрясение. Разве вы не почувствовали?» Меня вывели вон под убийственным взглядом редактора из отдела культуры.
Я вернулась домой, открыла черновик статьи и в конце концов превратила его в нечто читабельное, хотя в основном и вымышленное. Я примешала к выдумке достаточно правды, чтобы результат выглядел правдоподобным. На протяжении всей своей карьеры я опровергала мифы и легенды, а оказалось, что вампиры и супергерои в масках действительно существуют. Статья, объединяющая власть сплетен и интересные горожанам сведения о восточноевропейских культах, порадовала моего редактора, а таинственный ореол вокруг описанных событий придал ей популярности. Слухи о том, что на самом деле произошло на торжестве, никоим образом не повредили этой истории.
Люди утратили интерес, и я все реже и реже слышу о вампире в Сан-Франциско. Я не знаю, что на самом деле произошло той ночью между Дрейком и парнем в маске, но теперь знаю ответ на вопрос: «Вы слышали о вампире в Сан-Франциско?»
«Я слышала, что он умер», — отвечаю я, — «от укуса паука».
@темы: перевод, Человек-паук, вампиры, Интервью с вампиром
-
-
01.01.2019 в 14:54-
-
01.01.2019 в 21:08и корпоративная журналистская солидарность.
Эх, он ей жизнь спас, а эта фря даже имени его не запомнила... ("Пол, или типа того, из Нью Йорка") Не везет Паучку с девушками...
-
-
01.01.2019 в 22:30-
-
04.01.2019 в 20:22