ОГЛЯНУВШИСЬ НА ТИХИЙ ПОРЫВ ВОЗДУХА, Я ПОСМОТРЕЛ позади Деборы, и увидел, что прибыл Сержант Доакс. Его глаза обежали вокруг комнаты, а затем прикипели к столу. Признаю, мне было любопытно понаблюдать его реакцию на подобный экстрим, и это было лучше, чем просто стоять и ждать. Когда Доакс увидел центральную экспозицию кухни, его глаза застыли на ней, и он замер так неподвижно, как будто был статуей. Спустя долгое мгновенье он двинулся к столу, скользя медленно, как будто по тонкой проволке. Он скользнул мимо нас не заметив, и остановился у стола.
читать дальшеВ течение нескольких секунд он таращился на эту штуку. Потом, все еще не мигая, он полез в свою спортивную куртку и вытянул пистолет. Медленно, без выражения, он прицелился между немигающими глазами все еще воющей вещи на столе. Он поднял пистолет.
“Доакс,” каркнула Дебора, откашлялась и попробовала еще: “Доакс!”
Доакс не отвечал, не отводил взгляд, но и не спускал курок, что за стыд. В конце концов, что мы собирались делать с этой штукой? Оно не собиралось сказать нам, кто с ним это сделал. И у меня было чувство, что его дни в качестве полезного члена общества закончились. Почему бы не позволить Доаксу закончить его страдания? А затем Деб и я будем вынуждены сообщить о том, что сделал Доакс, его уволят и даже заключат в тюрьму, и мои проблемы с ним будут закончены. Это выглядело элегантным решением, но Дебора никогда на такое не согласится. Она может быть настолько суетливой и официальной одновременно.
“Убери оружие, Доакс,” сказала она, он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, хотя остальная его часть оставалась абсолютно неподвижной,.
“Единственное что мы можем сделать,” сказал он. “Поверь мне.”
Дебора покачала головой. “Ты знаешь, что нельзя,” сказала она. На мгновение они уставились на друг друга, затем его глаза щелкнули по мне. Мне было исключительно тяжело обернуться не сболтнул что-то вроде: “Какого черта, — сделай это!” Но так или иначе я промолчал, и Доакс поднял пистолет в воздух. Он взглянул на штуку, покачал головой, и убрал пистолет. "Дерьмо", сказал он. “Надо было мне позволить.” И отвернулся, быстро выходя из комнаты.
Через несколько минут комната наполнилась людьми, отчаянно пытавшимися делать свое дело и не смотреть. Камилла Фигг, коренастая короткостриженная лаборантка, всегда сдержанная в проявлении чувств, практически расплакалась из-за смазанного отпечатка пальца. Энжел Батиста, или "Энжел никакого отношения", как он всегда представлялся, побледнел и крепко сжал челюсти, но остался в комнате. Винс Масука, сотрудник, который обычно вел себя так, как будто только он притворялся человеком, дрожал так ужасно, что был вынужден выйти наружу и посидеть на лестнице.
Я начал задаваться вопросом, должен ли я симулировать страх, чтобы не слишком выделяться. Возможно я должен выйти и сесть около Винса. О чем люди говорят в такой момент? О бейсболе? О погоде? Конечно никто не стал бы говорить о штуке, от которой мы сбежали — и все же, к моему удивлению, я понял, что не возражал бы поговорить об этом. По правде говоря, штука начинала вызывать умеренный всплеск интереса от Некой Внутренней Стороны. Я всегда очень старался не оставлять никаких следов, а здесь кто-то совершил прямо противоположное. Ясно, что этот монстр хвастался по какой-то причине, и это немного раздражало, возможно, по вполне естественному духу соревнования, однако в то же время заставляло меня желать узнать больше. Кто бы это не сотворил, оно отличалось от всего, с чем я когда-либо сталкивался. Я должен включить этого анонимного хищника в свой список? Или мне следует симулировать падение в обморок от ужаса и идти посидеть снаружи на ступеньках?
Пока я раздумывал над трудным выбором, Сержант Доакс снова пронесся мимо меня, на этот раз даже сделав паузу, чтобы посмотреть на меня с негодованием, и я вспомнил, что из-за него у меня нет никаких шансов поработать по списку в настоящее время. Это слегка дезорганизовывало, но принять решение стало немного легче. Я начал составлять должным образом расстроенное выражение лица, но добрался только до подъема бровей. Ворвались два медработника, все такие важные, и замерли, увидев жертву. Один из них немедленно выбежал из комнаты. Другая, молодая чернокожая женщина, повернулась ко мне и спросила, “И что, бля, мы здесь можем сделать?” Затем она тоже начала орать.
Вы должны согласиться, что у нее был повод. Решение сержанта Доакса начинало выглядеть более практичным, даже изящным. Смысл тащить эту штуку в путешествие по пробкам Майами, чтобы доставить это в больницу не проглядывался. Как изящно выразилась молодая особа, что, бля, они могли сделать? Но ясно кто-нибудь должен был что-то сделать. Если бы мы просто оставили это здесь, то в конечном счете кто-нибудь пожаловался бы на всех полицейских скопом, что очень плохо сказалось бы на имидже отдела.
Именно Дебора наконец все организовывала. Она убедила медработников успокоить жертву и увезти ее, что позволило удивительно брезгливой лаборатории вернуться внутрь и работать. Тишина в домике после того, как на штуку подействовали наркотики, была близка к восторженной. Медработники погрузили вещь в скорую, не уронив, и укатили в закат.
И как раз вовремя; как только уехала санитарная машина, начали прибывать грузовики новостей. Позор им; я хотел бы увидеть реакцию одного - двух репортеров, в частности, Рика Сангре. Он был ведущим приверженцем лозунга, "Зальем экран кровищей,” и я никогда не видел на его лице выражение боли или ужаса, за исключением прямого эфира или при испорченной прическе. Но увы мне. К тому времени, когда оператор Рика приготовился к съемке, не осталось ничего, кроме небольшого домика, огороженного желтой лентой, и горстки сжавших челюсти копов, которые и в хороший день мало что сказали бы Сангре, а сегодня, вероятно, не скажут ему даже собственное имя.
Мне особо нечем было заняться. Я приехал в машине Деборы, так что у меня не было своего комплекта, и в любом случае нигде в поле зрения не наблюдалось брызг. Так как это было моей областью экспертизы, я чувствовал, что должен найти что-нибудь полезное, но наш хирургический друг был слишком осторожен. На всякий случай я просмотрел остальную часть дома, что не очень много. Одна маленькая спальня, ванная еще меньше, и туалет. Они все, казалось, были пусты, за исключением незастеленного продавленого матраца на полу спальни. Он выглядел купленным на той же барахолке, что и кресло в гостиной и было разбит как кубинский стейк. Никакой другой мебели или посуды, ни единой пластиковой ложки.
Единственную вещь, проявившую хотя бы мельчайший намек на индивидуальность, была найдена под столом "Энжелом никакого отношения", когда я закончил свой быстрый тур по дому. "Hola", воскликнул он, и поднял пинцетом маленький клочок бумаги с пола. Я подошел взглянуть. Это едва стоило усилий; всего лишь одинокий маленький листок белой бумаги, со следом оторванного небольшого прямоугольника сверху. Я посмотрел чуть выше головы Энжела и довольно скоро обнаружил под столешницей недостающий кусок бумаги, приклеенный к столу полосой скотча. "Mira", сказал я, и Энжел тоже увидел. "Ага", сказал он.
Пока он тщательно исследовал ленту – скотч отлично сохраняет отпечатки пальцев— он положил бумагу на пол, и я присел на корточки, чтобы посмотреть на нее. На ней были накарябаны какие-то буквы; я наклонился ниже, чтобы прочитать их: ЛОЯЛЬНОСТЬ.
“Лояльность?” Спросил я.
“Конечно. Разве это не важное качество?”
“Давайте спросим его,” сказал я, и Ангел задрожал настолько сильно, что чуть не уронил свой пинцет.
“ Me cago en diez с тем дерьмом,” сказал он, и достал полиэтиленовый пакет, чтобы положить в него бумагу. Это едва ли было стоящим наблюдением, больше смотреть было не на что, так что я направился к двери.
Я конечно не профессиональный профайлер, но из-за моего темного хобби у меня часто происходят некие озарения по поводу других преступников, чьи мысли, кажется, прибывают из того же источника. Это, однако, было далеко за гранью всего, что я когда-либо видел или воображал. Не было ни единого намека, указывающего на индивидуальность или мотивацию, и я был почти столь же заинтригован, сколь и раздражен. Какой хищник бросит лежать все еще шевелящееся мясо?
Я вышел наружу и стоял на подъезде. Доакс беседовал с Капитаном Мэтьюзом, говоря ему что-то, от чего капитан выглядел взволнованным. Дебора присела около старушки, спокойно разговаривая с нею. Я чувствовал набирающий силу бриз, шквал, который прибывает прямо перед дневной грозой, и пока я оглядывался, первые твердые капли дождя застучали по тротуару. Сангре, стоявший за оцеплением, махая микрофоном и пытаясь привлечь внимание капитана Мэтьюза, взглянул на облака и, как только начал грохотать гром, бросил микрофон в продюссера и скрылся в фургоне новостей.
Мой живот тоже загрохотал, и я вспомнил, что за всей этой суетой пропустил обед. Этого не следовало делать; я должен поддерживать свои силы на высоком уровне. Мой естественно высокий метаболизм нуждался в постоянном внимании: никакой диеты для Декстера. Но я зависел от Деборы, и у меня было чувство, всего лишь догадка, что в настоящее время она не одобрит любое упоминание о еде. Я снова на нее посмотрел. Она укачивала старую леди, госпожу Медину, которая видимо бросила блевать и сконцентрировалась на рыданиях.
Я вздохнул и пошел под дождем к машине. Я не возражал промокнуть. Похоже, придется ждать достаточно долго, чтобы обсушиться.
Это было действительно долгое ожидание, намного больше двух часов. Я сидел в автомобиле, слушал радио и представлял себе, укус за укусом, medianoche бутерброд: похрустывание хлебной корки, столь свежей и подрумяненной, что царапает нёбо при укусе. Сначала вкус горчицы, сопровождаемый спокойным сыром и солью в мясе. Следущий укус – кусочек пикуля. Прожевать все это; позволить ароматам смешаться. Проглотить. Сделать большой глоток пива Айрон. Вздох. Явное счастье. Я предпочитаю еде все что угодно, кроме игр с Пассажиром. Истинное чудо генетики, что я до сих пор не растолстел.
Я ел свой третий воображаемый бутерброд, когда Дебора наконец вернулась в машину. Она скользнула на водительское сиденье, закрыла дверь, и села, смотря вперед сквозь забрызганное дождем ветровое стекло. И я знал, что это была не самая лучшая вещь, которую я, возможно, сказал, но ничего не смог с собой поделать. “Ты выглядишь разбитой, Деб. Как насчет перекусить?”
Она покачала головой, но ничего не сказала.
“Может, хороший бутерброд. Или фруктовый салат — чтобы повысить сахар в крови? Ты почувствуешь себя настолько лучше.”
Теперь она смотрела на меня, но не тем взглядом, который обещал бы обед в обозримом будущем. “Это - то, из-за чего я хотела стать полицейским,” сказала она.
“Фруктовый салат?”
“Та вещь в доме —”сказала она, и снова повернулась к ветровому стеклу. “Я хочу прибить это — что, бы это ни было, что могло сделать такое с человеком. Я хочу этого настолько сильно, что могу почувствовать это на вкус.”
“А этот вкус похож на бутербродный, Дебора? Потому что —”
Она с силой врезала ладонями по рулю. Потом еще раз. “Проклятье,” “"Будь, бля, все проклято!”
Я вздохнул. Ясно, многострадальный Декстер остался без корочки хлеба. И все потому что у Деборы было озарение от вида куска шевелящегося мяса. Конечно это ужасно, и мир будет намного лучше без кого-то, кто мог сделать такое, но разве это повод, чтобы пропускать обед? Разве все мы не должны поддерживать наши силы, чтобы поймать этого парня? Однако, указывать на это Деборе было несвоевременно, так что я просто сидел рядом с ней, наблюдая как дождь бьется в ветровое стекло, и съел воображаемый бутерброд номер четыре.
Следующим утром, едва я обосновался на своем рабочем месте, как зазвонил телефон. “Капитан Мэтьюз хочет видеть всех, кто был там вчера,” сказала Дебора.
“Доброе утро, сестренка. Спасибо, хорошо, а как ты?”
“Прямо сейчас,” отрезала она, и бросила трубку.
Полицейский мир состоит из рутины, и официальной и неофициальной. Это - одна из причин по которой я люблю свою работу. Я всегда знаю что произойдет, таким образом мне нужно запоминать и фальсифицировать в нужное время меньше человеческих реакций, что уменьшает возможность быть пойманным врасплох и среагировать способом, который мог бы подвергнуть сомнению мою принадлежность к роду человеческому.
Насколько я знаю, Капитан Мэтьюз прежде никогда не вызывал “всех, кто там был”. Даже когда случай вызывал больший интерес общественности, его политикой было общаться с прессой и вышестоящими, и позволить следователю сосредоточиться на расследовании. Я не мог придумать абсолютно никакой причины, почему он нарушил свой обычай, даже столь необычного дела. И особенно так быстро – ему едва хватало времени одобрить пресс-релиз.
Но "прямо сейчас" все еще означало прямо сейчас, поэтому я отправился в офис капитана. Его секретарь, Гвен, одна из самых эффективных женщин среди живых, сидела за своим столом. Также она была одной из строжайших и серьезнейших, и я не смог сдержаться и ущипнул ее. “Гвендолин! Очей моих очарованье! Лети со мной в лабораторию крови!” Сказал я войдя в офис.
Она кивнула на дверь в далеком конце комнаты. “Они в зале заседаний,” сказала она абсолютно невозмутимо.
“Это значит нет?”
Она повернула голову на дюйм вправо. “Дверь там. Они ждут.”
Они действительно ждали. Во главе стола для переговоров восседал мрачный капитан Мэтьюз с чашкой кофе. Вокруг стола расположились Дебора и Доакс, Винс Масука, Камилла Фигг, и четверо полицейских в форме, которые устанавливали оцепление вокруг маленького дома ужасов, когда мы прибыли. Мэтьюз кивнул мне и спросил, “Это все?”
Доакс прекратил впиваться в меня взглядом и сказал, "Медработники".
Мэтьюз покачал его головой. “Не наша проблема. Кто - нибудь поговорит с ними позже.” Он откашлялся и посмотрел вниз, как будто сверяясь с невидимым сценарием. “Хорошо,” сказал он, и снова откашлялся. “мм, случаю, который произошел вчера гм, на 4-ой Ю.З. улице был присвоен, э, высочайший уровень секретности.” Он показал глазами наверх, и на мгновение мне показалось, что даже он впечатлен. “Чрезвычайно высочайший,” подчеркнул он. “Вам всем приказано держать язык за зубами обо всем, что вы, возможно, видели, слышали, или предположили в связи с этим делом и его местоположением. Никаких комментариев, общественных или личных, любого вида.” Он смотрел на кивнувшего Доакса, затем оглядел всех нас. “Следовательно, ээ...”
Капитан Мэтьюз сделал паузу и нахмурился, поняв, что фактически ему нечего сказать нам после " следовательно… ". К счастью для его репутации отличного оратора, открылась дверь. Мы все обернулись.
Дверной проем был заполнен очень большим человеком в отличном костюме. Он не носил галстука, и верхние три пуговицы на его рубашке были расстегнуты. На мизинце его левой руки блестело кольцо с бриллиантом. Его волнистые волосы были уложены в искусную прическу. Время не пощадило его лицо, он выглядел на свои сорок. Шрам, пересекающий его правую бровь, спускался до подбородка, но по общему впечатлению не так обезображивал его как украшал. Он посмотрел на нас яркими, пустыми синими глазами, весело усмехнулся и сделал драматическую паузу в дверном проеме прежде, чем спросил, обращаясь во главу стола, “Капитан Мэтьюз?”
Капитан был в меру высоким и по-мужски ухоженным человеком, но в сравнении с человеком в дверном проеме он выглядел маленьким и даже женоподобным, и я полагаю, что он это почувствовал. Однако, он сжал мужественные челюсти и ответил, “Правильно.”
Большой человек шагнул к Мэтьюзу и протянул ему руку. “Приятно познакомиться, капитан. Я - Кайл Чацкий. Мы говорили по телефону.” После рукопожатия, он оглядел присутствующих, сделав паузу на Деборе, прежде чем двинуться назад к Мэтьюзу. Но всего через полсекунды его голова дернулась назад, и мгновение он уставился на Доакса. Никто из них ничего не сказал, не шевельнулся, не предложил визитную карточку, но я абсолютно уверен, что они знакомы друг с другом. Не признавая этого, Доакс пялился на столешницу перед собой, и Чацкий перенес свое внимание на капитана. “У вас здесь великий отдел, капитан Мэтьюз. Я слышал только хорошее о вас, ребята”
“Спасибо... г. Чацкий,” сказал Мэтьюз натянуто. “Присядете?”
Чацкий одарил его широкой очаровательной улыбкой. “Да, спасибо,” ответил он, и скользнул на свободное место рядом с Деборой. Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, но сидя напротив я видел, как румянец медленным потоком поднялся по ее шее, делая ее еще более угрюмой.
В этот момент я услышал как голосок с задворков Декстерова сознания прочистил горло и спросил, “Минуточку —что, черт возьми, здесь происходит?” Может, кто-нибудь добавил ЛСД в мой кофе, потому что этот весь день начинал походить на Декстера в Стране чудес. Зачем мы здесь? Кто этот меченый громала, раздражющий капитана Мэтьюза? Откуда он знает Доакса? И почему, во имя любви ко всему острому и блестящему, лицо Деборы приобрело пунцовый оттенок?
Я часто оказываюсь в ситуации, в которой все остальные как бы прочли инструкцию, в то время как бедный Декстер пытается наугад совместить паз А с отверстием B. Обычно это связано с неким количеством естественных человеческих эмоций, чем-то вселенски понятным. К сожалению, Декстер из другой вселенной и не чувствует, и ни понимает такие вещи. Я могу лишь быстро собрать несколько подсказок, чтобы решить, какое выражение изобразить на лице, пока я жду события, позволяющего вернуться на знакомую территорию.
Я смотрел на Винса Масуку. Я вероятно был ближе к нему, чем кто-либо из лаборатории, и не только потому что мы обменивались пончиками. Он всегда, казалось, фальсифицировал свой путь по жизни, словно он, как и я, изучал видеопленки, чтобы узнать, как улыбаться и разговаривать с людьми. Он был менее талантлив в притворстве, чем я, и результаты никогда не были столь же убедительными, но я чувствовал определенное родство.
Прямо сейчас он выглядел взволнованным и запуганным, и, казалось, безуспешно пытался сглотнуть. Тут никакой подсказки.
Камилла Фигг сидела, внимательно уставившись перед собой на пятно на стене. На ее бледном лице выделялись маленькие и очень круглые красные пятна на щеках.
Дебора, как упоминалось, резко осела на стуле и казалась чрезвычайно занятой перекрашиванием в ярко алый.
Чацкий хлопнул пальмами своих рук по столу, огляделся с большой счастливой улыбкой, и сказал, “Я хочу поблагодарить всех вас за ваше сотрудничество. Очень важно, чтобы мы хранили спокойствие, пока мои люди не раскроют это дело.”
Капитан Мэтьюз откашлялся. “Гм. Я, мм, я предполагал, что вы захотите, чтобы мы продолжили свои обычные следственные процедуры, мм, опрос свидетелей и так далее.”
Чацкий медленно покачал головой. “Абсолютно нет. Я хочу, чтобы ваши люди немедленно убрались из картины. Я хочу, чтобы все это прекратилось, стихло, исчезло — в чем заинтересован и ваш департамент, Капитан, я хочу, чтобы этого вообще никогда не случалось.”
“ВЫ забираете это расследование?” Дебора потребовала.
Чацкий посмотрел на нее, и его улыбка стала шире. “Правильно,” сказал он. И он вероятно продолжал бы ей улыбаться, если бы не офицер Коронел, полицейский, сидевший у подъезда с плачущей и блюющей старой леди. Он откашлялся и сказал, “Так, минуточку,” и некоторое количество враждебности в его голосе сделали его незначительный акцент более выраженным. Чацкий повернулся к нему с улыбкой на лице. Коронел выглядел взволнованным, но встретился взглядом со счастливым Чацким. “Вы пытаетесь помешать нам делать нашу работу?”
“Ваша работа состоит в том, чтобы служить и защищать,” сказал Чацкий. “В данном случае это означает служить мне и защищать информацию.”
“Хрень собачья,” сказал Коронел.
“Не имеет значения, чья это хрень,” возразил ему Чацкий. “Вы это сделаете.”
“И кто, бля мне прикажет?”
Капитан Мэтьюз потер стол кончиками пальцев. “Достаточно, Коронел. Мистер Чацкий из Вашингтона, и мне приказано оказать ему любую помощь.”
Коронел покачал головой. “Он не из клятого ФБР,”
Чацкий только улыбнулся. Капитан Мэтьюз глубоко вздохнул, чтобы что-то сказать— но Доакс повернул голову на полдюйма к Коронелу и приказал, “Заткнись.” Коронел посмотрел на него, и слегка сдулся. “Ты не хочешь замазаться в этом говне,” продолжал Доакс. “Пусть его люди этим занимаются.”
“Это не правильно,” ответил Коронел.
“Брось это,” сказал Доакс.
Коронел открыл рот, Доакс поднял брови — и возможно, смотря на лицо под этими бровями, офицер Коронел решил оставить это.
Капитан Мэтьюз откашлялся в попытке вернуть себе контроль. “Еще вопросы? Хорошо, теперь мистер Чацкий. Если мы можем как либо помочь...”
“Фактически, капитан, я оценил бы возможность позаимствовать одного из ваших детективов для связи. Кого-то, кто мог бы помочь мне разобраться во всем этом..., тка сказать.”
Головы всех присутствующих синхронно качнулись в сторону Доакса, за исключением Чацкого. Он поворачивался к Деборе, и спросил “Как насчет вас, детектив?”
читать дальшеВ течение нескольких секунд он таращился на эту штуку. Потом, все еще не мигая, он полез в свою спортивную куртку и вытянул пистолет. Медленно, без выражения, он прицелился между немигающими глазами все еще воющей вещи на столе. Он поднял пистолет.
“Доакс,” каркнула Дебора, откашлялась и попробовала еще: “Доакс!”
Доакс не отвечал, не отводил взгляд, но и не спускал курок, что за стыд. В конце концов, что мы собирались делать с этой штукой? Оно не собиралось сказать нам, кто с ним это сделал. И у меня было чувство, что его дни в качестве полезного члена общества закончились. Почему бы не позволить Доаксу закончить его страдания? А затем Деб и я будем вынуждены сообщить о том, что сделал Доакс, его уволят и даже заключат в тюрьму, и мои проблемы с ним будут закончены. Это выглядело элегантным решением, но Дебора никогда на такое не согласится. Она может быть настолько суетливой и официальной одновременно.
“Убери оружие, Доакс,” сказала она, он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, хотя остальная его часть оставалась абсолютно неподвижной,.
“Единственное что мы можем сделать,” сказал он. “Поверь мне.”
Дебора покачала головой. “Ты знаешь, что нельзя,” сказала она. На мгновение они уставились на друг друга, затем его глаза щелкнули по мне. Мне было исключительно тяжело обернуться не сболтнул что-то вроде: “Какого черта, — сделай это!” Но так или иначе я промолчал, и Доакс поднял пистолет в воздух. Он взглянул на штуку, покачал головой, и убрал пистолет. "Дерьмо", сказал он. “Надо было мне позволить.” И отвернулся, быстро выходя из комнаты.
Через несколько минут комната наполнилась людьми, отчаянно пытавшимися делать свое дело и не смотреть. Камилла Фигг, коренастая короткостриженная лаборантка, всегда сдержанная в проявлении чувств, практически расплакалась из-за смазанного отпечатка пальца. Энжел Батиста, или "Энжел никакого отношения", как он всегда представлялся, побледнел и крепко сжал челюсти, но остался в комнате. Винс Масука, сотрудник, который обычно вел себя так, как будто только он притворялся человеком, дрожал так ужасно, что был вынужден выйти наружу и посидеть на лестнице.
Я начал задаваться вопросом, должен ли я симулировать страх, чтобы не слишком выделяться. Возможно я должен выйти и сесть около Винса. О чем люди говорят в такой момент? О бейсболе? О погоде? Конечно никто не стал бы говорить о штуке, от которой мы сбежали — и все же, к моему удивлению, я понял, что не возражал бы поговорить об этом. По правде говоря, штука начинала вызывать умеренный всплеск интереса от Некой Внутренней Стороны. Я всегда очень старался не оставлять никаких следов, а здесь кто-то совершил прямо противоположное. Ясно, что этот монстр хвастался по какой-то причине, и это немного раздражало, возможно, по вполне естественному духу соревнования, однако в то же время заставляло меня желать узнать больше. Кто бы это не сотворил, оно отличалось от всего, с чем я когда-либо сталкивался. Я должен включить этого анонимного хищника в свой список? Или мне следует симулировать падение в обморок от ужаса и идти посидеть снаружи на ступеньках?
Пока я раздумывал над трудным выбором, Сержант Доакс снова пронесся мимо меня, на этот раз даже сделав паузу, чтобы посмотреть на меня с негодованием, и я вспомнил, что из-за него у меня нет никаких шансов поработать по списку в настоящее время. Это слегка дезорганизовывало, но принять решение стало немного легче. Я начал составлять должным образом расстроенное выражение лица, но добрался только до подъема бровей. Ворвались два медработника, все такие важные, и замерли, увидев жертву. Один из них немедленно выбежал из комнаты. Другая, молодая чернокожая женщина, повернулась ко мне и спросила, “И что, бля, мы здесь можем сделать?” Затем она тоже начала орать.
Вы должны согласиться, что у нее был повод. Решение сержанта Доакса начинало выглядеть более практичным, даже изящным. Смысл тащить эту штуку в путешествие по пробкам Майами, чтобы доставить это в больницу не проглядывался. Как изящно выразилась молодая особа, что, бля, они могли сделать? Но ясно кто-нибудь должен был что-то сделать. Если бы мы просто оставили это здесь, то в конечном счете кто-нибудь пожаловался бы на всех полицейских скопом, что очень плохо сказалось бы на имидже отдела.
Именно Дебора наконец все организовывала. Она убедила медработников успокоить жертву и увезти ее, что позволило удивительно брезгливой лаборатории вернуться внутрь и работать. Тишина в домике после того, как на штуку подействовали наркотики, была близка к восторженной. Медработники погрузили вещь в скорую, не уронив, и укатили в закат.
И как раз вовремя; как только уехала санитарная машина, начали прибывать грузовики новостей. Позор им; я хотел бы увидеть реакцию одного - двух репортеров, в частности, Рика Сангре. Он был ведущим приверженцем лозунга, "Зальем экран кровищей,” и я никогда не видел на его лице выражение боли или ужаса, за исключением прямого эфира или при испорченной прическе. Но увы мне. К тому времени, когда оператор Рика приготовился к съемке, не осталось ничего, кроме небольшого домика, огороженного желтой лентой, и горстки сжавших челюсти копов, которые и в хороший день мало что сказали бы Сангре, а сегодня, вероятно, не скажут ему даже собственное имя.
Мне особо нечем было заняться. Я приехал в машине Деборы, так что у меня не было своего комплекта, и в любом случае нигде в поле зрения не наблюдалось брызг. Так как это было моей областью экспертизы, я чувствовал, что должен найти что-нибудь полезное, но наш хирургический друг был слишком осторожен. На всякий случай я просмотрел остальную часть дома, что не очень много. Одна маленькая спальня, ванная еще меньше, и туалет. Они все, казалось, были пусты, за исключением незастеленного продавленого матраца на полу спальни. Он выглядел купленным на той же барахолке, что и кресло в гостиной и было разбит как кубинский стейк. Никакой другой мебели или посуды, ни единой пластиковой ложки.
Единственную вещь, проявившую хотя бы мельчайший намек на индивидуальность, была найдена под столом "Энжелом никакого отношения", когда я закончил свой быстрый тур по дому. "Hola", воскликнул он, и поднял пинцетом маленький клочок бумаги с пола. Я подошел взглянуть. Это едва стоило усилий; всего лишь одинокий маленький листок белой бумаги, со следом оторванного небольшого прямоугольника сверху. Я посмотрел чуть выше головы Энжела и довольно скоро обнаружил под столешницей недостающий кусок бумаги, приклеенный к столу полосой скотча. "Mira", сказал я, и Энжел тоже увидел. "Ага", сказал он.
Пока он тщательно исследовал ленту – скотч отлично сохраняет отпечатки пальцев— он положил бумагу на пол, и я присел на корточки, чтобы посмотреть на нее. На ней были накарябаны какие-то буквы; я наклонился ниже, чтобы прочитать их: ЛОЯЛЬНОСТЬ.
“Лояльность?” Спросил я.
“Конечно. Разве это не важное качество?”
“Давайте спросим его,” сказал я, и Ангел задрожал настолько сильно, что чуть не уронил свой пинцет.
“ Me cago en diez с тем дерьмом,” сказал он, и достал полиэтиленовый пакет, чтобы положить в него бумагу. Это едва ли было стоящим наблюдением, больше смотреть было не на что, так что я направился к двери.
Я конечно не профессиональный профайлер, но из-за моего темного хобби у меня часто происходят некие озарения по поводу других преступников, чьи мысли, кажется, прибывают из того же источника. Это, однако, было далеко за гранью всего, что я когда-либо видел или воображал. Не было ни единого намека, указывающего на индивидуальность или мотивацию, и я был почти столь же заинтригован, сколь и раздражен. Какой хищник бросит лежать все еще шевелящееся мясо?
Я вышел наружу и стоял на подъезде. Доакс беседовал с Капитаном Мэтьюзом, говоря ему что-то, от чего капитан выглядел взволнованным. Дебора присела около старушки, спокойно разговаривая с нею. Я чувствовал набирающий силу бриз, шквал, который прибывает прямо перед дневной грозой, и пока я оглядывался, первые твердые капли дождя застучали по тротуару. Сангре, стоявший за оцеплением, махая микрофоном и пытаясь привлечь внимание капитана Мэтьюза, взглянул на облака и, как только начал грохотать гром, бросил микрофон в продюссера и скрылся в фургоне новостей.
Мой живот тоже загрохотал, и я вспомнил, что за всей этой суетой пропустил обед. Этого не следовало делать; я должен поддерживать свои силы на высоком уровне. Мой естественно высокий метаболизм нуждался в постоянном внимании: никакой диеты для Декстера. Но я зависел от Деборы, и у меня было чувство, всего лишь догадка, что в настоящее время она не одобрит любое упоминание о еде. Я снова на нее посмотрел. Она укачивала старую леди, госпожу Медину, которая видимо бросила блевать и сконцентрировалась на рыданиях.
Я вздохнул и пошел под дождем к машине. Я не возражал промокнуть. Похоже, придется ждать достаточно долго, чтобы обсушиться.
Это было действительно долгое ожидание, намного больше двух часов. Я сидел в автомобиле, слушал радио и представлял себе, укус за укусом, medianoche бутерброд: похрустывание хлебной корки, столь свежей и подрумяненной, что царапает нёбо при укусе. Сначала вкус горчицы, сопровождаемый спокойным сыром и солью в мясе. Следущий укус – кусочек пикуля. Прожевать все это; позволить ароматам смешаться. Проглотить. Сделать большой глоток пива Айрон. Вздох. Явное счастье. Я предпочитаю еде все что угодно, кроме игр с Пассажиром. Истинное чудо генетики, что я до сих пор не растолстел.
Я ел свой третий воображаемый бутерброд, когда Дебора наконец вернулась в машину. Она скользнула на водительское сиденье, закрыла дверь, и села, смотря вперед сквозь забрызганное дождем ветровое стекло. И я знал, что это была не самая лучшая вещь, которую я, возможно, сказал, но ничего не смог с собой поделать. “Ты выглядишь разбитой, Деб. Как насчет перекусить?”
Она покачала головой, но ничего не сказала.
“Может, хороший бутерброд. Или фруктовый салат — чтобы повысить сахар в крови? Ты почувствуешь себя настолько лучше.”
Теперь она смотрела на меня, но не тем взглядом, который обещал бы обед в обозримом будущем. “Это - то, из-за чего я хотела стать полицейским,” сказала она.
“Фруктовый салат?”
“Та вещь в доме —”сказала она, и снова повернулась к ветровому стеклу. “Я хочу прибить это — что, бы это ни было, что могло сделать такое с человеком. Я хочу этого настолько сильно, что могу почувствовать это на вкус.”
“А этот вкус похож на бутербродный, Дебора? Потому что —”
Она с силой врезала ладонями по рулю. Потом еще раз. “Проклятье,” “"Будь, бля, все проклято!”
Я вздохнул. Ясно, многострадальный Декстер остался без корочки хлеба. И все потому что у Деборы было озарение от вида куска шевелящегося мяса. Конечно это ужасно, и мир будет намного лучше без кого-то, кто мог сделать такое, но разве это повод, чтобы пропускать обед? Разве все мы не должны поддерживать наши силы, чтобы поймать этого парня? Однако, указывать на это Деборе было несвоевременно, так что я просто сидел рядом с ней, наблюдая как дождь бьется в ветровое стекло, и съел воображаемый бутерброд номер четыре.
Следующим утром, едва я обосновался на своем рабочем месте, как зазвонил телефон. “Капитан Мэтьюз хочет видеть всех, кто был там вчера,” сказала Дебора.
“Доброе утро, сестренка. Спасибо, хорошо, а как ты?”
“Прямо сейчас,” отрезала она, и бросила трубку.
Полицейский мир состоит из рутины, и официальной и неофициальной. Это - одна из причин по которой я люблю свою работу. Я всегда знаю что произойдет, таким образом мне нужно запоминать и фальсифицировать в нужное время меньше человеческих реакций, что уменьшает возможность быть пойманным врасплох и среагировать способом, который мог бы подвергнуть сомнению мою принадлежность к роду человеческому.
Насколько я знаю, Капитан Мэтьюз прежде никогда не вызывал “всех, кто там был”. Даже когда случай вызывал больший интерес общественности, его политикой было общаться с прессой и вышестоящими, и позволить следователю сосредоточиться на расследовании. Я не мог придумать абсолютно никакой причины, почему он нарушил свой обычай, даже столь необычного дела. И особенно так быстро – ему едва хватало времени одобрить пресс-релиз.
Но "прямо сейчас" все еще означало прямо сейчас, поэтому я отправился в офис капитана. Его секретарь, Гвен, одна из самых эффективных женщин среди живых, сидела за своим столом. Также она была одной из строжайших и серьезнейших, и я не смог сдержаться и ущипнул ее. “Гвендолин! Очей моих очарованье! Лети со мной в лабораторию крови!” Сказал я войдя в офис.
Она кивнула на дверь в далеком конце комнаты. “Они в зале заседаний,” сказала она абсолютно невозмутимо.
“Это значит нет?”
Она повернула голову на дюйм вправо. “Дверь там. Они ждут.”
Они действительно ждали. Во главе стола для переговоров восседал мрачный капитан Мэтьюз с чашкой кофе. Вокруг стола расположились Дебора и Доакс, Винс Масука, Камилла Фигг, и четверо полицейских в форме, которые устанавливали оцепление вокруг маленького дома ужасов, когда мы прибыли. Мэтьюз кивнул мне и спросил, “Это все?”
Доакс прекратил впиваться в меня взглядом и сказал, "Медработники".
Мэтьюз покачал его головой. “Не наша проблема. Кто - нибудь поговорит с ними позже.” Он откашлялся и посмотрел вниз, как будто сверяясь с невидимым сценарием. “Хорошо,” сказал он, и снова откашлялся. “мм, случаю, который произошел вчера гм, на 4-ой Ю.З. улице был присвоен, э, высочайший уровень секретности.” Он показал глазами наверх, и на мгновение мне показалось, что даже он впечатлен. “Чрезвычайно высочайший,” подчеркнул он. “Вам всем приказано держать язык за зубами обо всем, что вы, возможно, видели, слышали, или предположили в связи с этим делом и его местоположением. Никаких комментариев, общественных или личных, любого вида.” Он смотрел на кивнувшего Доакса, затем оглядел всех нас. “Следовательно, ээ...”
Капитан Мэтьюз сделал паузу и нахмурился, поняв, что фактически ему нечего сказать нам после " следовательно… ". К счастью для его репутации отличного оратора, открылась дверь. Мы все обернулись.
Дверной проем был заполнен очень большим человеком в отличном костюме. Он не носил галстука, и верхние три пуговицы на его рубашке были расстегнуты. На мизинце его левой руки блестело кольцо с бриллиантом. Его волнистые волосы были уложены в искусную прическу. Время не пощадило его лицо, он выглядел на свои сорок. Шрам, пересекающий его правую бровь, спускался до подбородка, но по общему впечатлению не так обезображивал его как украшал. Он посмотрел на нас яркими, пустыми синими глазами, весело усмехнулся и сделал драматическую паузу в дверном проеме прежде, чем спросил, обращаясь во главу стола, “Капитан Мэтьюз?”
Капитан был в меру высоким и по-мужски ухоженным человеком, но в сравнении с человеком в дверном проеме он выглядел маленьким и даже женоподобным, и я полагаю, что он это почувствовал. Однако, он сжал мужественные челюсти и ответил, “Правильно.”
Большой человек шагнул к Мэтьюзу и протянул ему руку. “Приятно познакомиться, капитан. Я - Кайл Чацкий. Мы говорили по телефону.” После рукопожатия, он оглядел присутствующих, сделав паузу на Деборе, прежде чем двинуться назад к Мэтьюзу. Но всего через полсекунды его голова дернулась назад, и мгновение он уставился на Доакса. Никто из них ничего не сказал, не шевельнулся, не предложил визитную карточку, но я абсолютно уверен, что они знакомы друг с другом. Не признавая этого, Доакс пялился на столешницу перед собой, и Чацкий перенес свое внимание на капитана. “У вас здесь великий отдел, капитан Мэтьюз. Я слышал только хорошее о вас, ребята”
“Спасибо... г. Чацкий,” сказал Мэтьюз натянуто. “Присядете?”
Чацкий одарил его широкой очаровательной улыбкой. “Да, спасибо,” ответил он, и скользнул на свободное место рядом с Деборой. Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, но сидя напротив я видел, как румянец медленным потоком поднялся по ее шее, делая ее еще более угрюмой.
В этот момент я услышал как голосок с задворков Декстерова сознания прочистил горло и спросил, “Минуточку —что, черт возьми, здесь происходит?” Может, кто-нибудь добавил ЛСД в мой кофе, потому что этот весь день начинал походить на Декстера в Стране чудес. Зачем мы здесь? Кто этот меченый громала, раздражющий капитана Мэтьюза? Откуда он знает Доакса? И почему, во имя любви ко всему острому и блестящему, лицо Деборы приобрело пунцовый оттенок?
Я часто оказываюсь в ситуации, в которой все остальные как бы прочли инструкцию, в то время как бедный Декстер пытается наугад совместить паз А с отверстием B. Обычно это связано с неким количеством естественных человеческих эмоций, чем-то вселенски понятным. К сожалению, Декстер из другой вселенной и не чувствует, и ни понимает такие вещи. Я могу лишь быстро собрать несколько подсказок, чтобы решить, какое выражение изобразить на лице, пока я жду события, позволяющего вернуться на знакомую территорию.
Я смотрел на Винса Масуку. Я вероятно был ближе к нему, чем кто-либо из лаборатории, и не только потому что мы обменивались пончиками. Он всегда, казалось, фальсифицировал свой путь по жизни, словно он, как и я, изучал видеопленки, чтобы узнать, как улыбаться и разговаривать с людьми. Он был менее талантлив в притворстве, чем я, и результаты никогда не были столь же убедительными, но я чувствовал определенное родство.
Прямо сейчас он выглядел взволнованным и запуганным, и, казалось, безуспешно пытался сглотнуть. Тут никакой подсказки.
Камилла Фигг сидела, внимательно уставившись перед собой на пятно на стене. На ее бледном лице выделялись маленькие и очень круглые красные пятна на щеках.
Дебора, как упоминалось, резко осела на стуле и казалась чрезвычайно занятой перекрашиванием в ярко алый.
Чацкий хлопнул пальмами своих рук по столу, огляделся с большой счастливой улыбкой, и сказал, “Я хочу поблагодарить всех вас за ваше сотрудничество. Очень важно, чтобы мы хранили спокойствие, пока мои люди не раскроют это дело.”
Капитан Мэтьюз откашлялся. “Гм. Я, мм, я предполагал, что вы захотите, чтобы мы продолжили свои обычные следственные процедуры, мм, опрос свидетелей и так далее.”
Чацкий медленно покачал головой. “Абсолютно нет. Я хочу, чтобы ваши люди немедленно убрались из картины. Я хочу, чтобы все это прекратилось, стихло, исчезло — в чем заинтересован и ваш департамент, Капитан, я хочу, чтобы этого вообще никогда не случалось.”
“ВЫ забираете это расследование?” Дебора потребовала.
Чацкий посмотрел на нее, и его улыбка стала шире. “Правильно,” сказал он. И он вероятно продолжал бы ей улыбаться, если бы не офицер Коронел, полицейский, сидевший у подъезда с плачущей и блюющей старой леди. Он откашлялся и сказал, “Так, минуточку,” и некоторое количество враждебности в его голосе сделали его незначительный акцент более выраженным. Чацкий повернулся к нему с улыбкой на лице. Коронел выглядел взволнованным, но встретился взглядом со счастливым Чацким. “Вы пытаетесь помешать нам делать нашу работу?”
“Ваша работа состоит в том, чтобы служить и защищать,” сказал Чацкий. “В данном случае это означает служить мне и защищать информацию.”
“Хрень собачья,” сказал Коронел.
“Не имеет значения, чья это хрень,” возразил ему Чацкий. “Вы это сделаете.”
“И кто, бля мне прикажет?”
Капитан Мэтьюз потер стол кончиками пальцев. “Достаточно, Коронел. Мистер Чацкий из Вашингтона, и мне приказано оказать ему любую помощь.”
Коронел покачал головой. “Он не из клятого ФБР,”
Чацкий только улыбнулся. Капитан Мэтьюз глубоко вздохнул, чтобы что-то сказать— но Доакс повернул голову на полдюйма к Коронелу и приказал, “Заткнись.” Коронел посмотрел на него, и слегка сдулся. “Ты не хочешь замазаться в этом говне,” продолжал Доакс. “Пусть его люди этим занимаются.”
“Это не правильно,” ответил Коронел.
“Брось это,” сказал Доакс.
Коронел открыл рот, Доакс поднял брови — и возможно, смотря на лицо под этими бровями, офицер Коронел решил оставить это.
Капитан Мэтьюз откашлялся в попытке вернуть себе контроль. “Еще вопросы? Хорошо, теперь мистер Чацкий. Если мы можем как либо помочь...”
“Фактически, капитан, я оценил бы возможность позаимствовать одного из ваших детективов для связи. Кого-то, кто мог бы помочь мне разобраться во всем этом..., тка сказать.”
Головы всех присутствующих синхронно качнулись в сторону Доакса, за исключением Чацкого. Он поворачивался к Деборе, и спросил “Как насчет вас, детектив?”
@темы: перевод, Дорогой друг Декстер / Dearly Devoted Dexter [Dexter 2]
-
-
30.09.2008 в 18:28-
-
01.10.2008 в 00:32-
-
01.10.2008 в 00:33-
-
12.10.2008 в 21:44Ждём, очень-очень!!!!!!
ОГРОМНОЕ СПАСИБО!
-
-
21.11.2008 в 19:02И еще мысли о собаке. Спасибо.